Московский Ришелье. Федор Никитич - [165]

Филарет, который занимался внешними сношениями, был рад этой передышке. Необходимо было наладить деловые связи со Швецией и Англией, которые тормозились из-за неспокойных отношений с Польшей и оттого, что эти страны принимали её сторону. Швеция, напротив, была давнишним врагом Польши. Но как заниматься делами в немирных условиях! Всё и сводилось главным образом к денежным займам.

Английский посол Мерик приехал в Москву в июле 1620 года, когда война с Польшей была окончена. Радость по этому поводу выразили обе стороны. Но сначала Филарет решил произвести на английского посла впечатление пышностью и богатством приёма, и делал он это, вероятно, из соображений государственной целесообразности. Не хотелось, чтобы иностранцы думали о Руси как стране, истощённой войнами и потому впавшей в нищенство.

Посла принимали одновременно царь и патриарх. Бархатное патриаршее место было сдвинуто с государевым местом, но патриарх выделялся особо. По правую сторону от него на окне стоял крест на золотой мисе. Лица духовного сана — митрополиты, архиепископы, епископы — сидели справа от патриарха. По левую сторону от царя расположились бояре и дворяне, одетые в золотые шубы и чёрные шапки.

Мерик говорил речи и обращался к обоим государям. Грамоты посол тоже дал две — царю и патриарху — и царя назвал кесарем, тем самым признавая его державные права. И подарки посол подал двойные, очень богатые.

Такая щедрость и внимание английского посла к русскому двору были вызваны надеждами Англии на свободную торговлю на Руси своих торговых людей. Завязались переговоры. Мерик обещал щедрые приношения в русскую казну. Но его обещания обставлялись многими условиями, и главное из них было разрешить торговлю с Персией через Русь, по Волге.

Царь Михаил обратился за советом к русским купцам, которых собрали со всей Москвы. Однако совет царя с купцами походил скорее на просьбу об их согласии пойти на уступку англичанам. Он говорил о скудости государственной казны. Разорённым городам дана льгота, и в казну поступают лишь кабацкие деньги да таможенные пошлины. Служилым людям и стрельцам нечем платить жалованье. Не дай бог новая война, как быть без казны? Не дать ли английским купцам дорогу в Персию?

Купцы вначале отмалчивались, опасаясь царёва гнева, но князь Борис Черкасский начал убеждать их говорить прямо и сам стал спрашивать каждого поодиночке. Общее мнение было не в пользу англичан. Купец Иван Юрьев сказал:

   — У торговых людей промыслы отымутся, потому как им с англичанами не стянуть...

Купец Твердиков привёл другой резон:

   — Английские гости станут торговать русскими товарами: соболя, кость, кожи. Да из немецких государств ефимки привезут, и ежели они пойдут в Персию, то государевой казне будет убыль многая...

Речь шла о том, что с ефимков государство получало большую пошлину, и какой резон лишиться её взамен на посулы англичан?

   — В Московском государстве серебра будет мало, и торговым людям помеха и оскудение...

Хотя от англичан и отделились, на смену им пришли шведы, потянулись датчане, голландцы, и всяк хотел урвать от русского гостеприимства. Филарет понимал необходимость поддерживать торговые связи с иностранцами. Дружба с ними была важной не только в экономическом и финансовом отношениях. Филарет-отец лелеял планы личного порядка: женить Михаила на иностранной принцессе. И потекли новые переговоры с иноземными соседями.

ГЛАВА 66 НЕВЕСТА ДЛЯ СЫНА

Завести дружбу с иностранным государством, упрочить трон, обеспечить спокойствие в державе было первой заботой Филарета. Мог ли он первое время думать о женитьбе сына на Марье Хлоповой? Но, будучи заботливым и внимательным отцом, Филарет не мог не видеть, как невесел его сын, а тот и не скрывал, что тоскует по своей бедной невесте, что тревожится о её тяжком житье в сибирской земле.

Филарет, едва одолев первые неотложные заботы, велел перевезти Марью Хлопову из Тобольска в Верхотурье, ближе к Москве, и выделить ей на содержание десять копеек в день. По тем временам сумма эта была для прожитка немалой, да ещё на севере, где всё дёшево. Было начало осени 1619 года, а в следующем году, лишь спал снег и установились дороги, Хлопову повезли в Нижний Новгород, а это почти рядом с Москвой.

Многие тогда строили догадки, что за резон держать незадачливую царскую невесту близко от Москвы. Старица Марфа пробовала приступить к Филарету с допросом, но он отмалчивался. В клане Салтыковых заволновались: не думает ли Филарет женить сына на Хлоповой? Страшились опалы. Знали крутой нрав Филарета и его давнюю нелюбовь к отцу племянников Марфы — боярину Салтыкову.

Но мысли Филарета были в это время далеки от догадок Марфы и её родни. Взор его мысленно устремился на датский королевский двор. У датского короля Христиана были две родные племянницы, и Филарет готов был сосватать своего сына за любую из них. В Данию отбыли князь Львов и дьяк Шипов с наказом «промышлять, родственникам и ближним людям невесты говорить всякими мерами, веру православную хвалить и на то невесту привести, чтобы она захотела быть с государем одной веры и приняла святое крещение».