Женщина всхлипнула, справляясь с собой, и ласково произнесла:
- Скоро, маленький, скоро!
- Сколько нас тут? - спросил Аркаша.
- Девятым будешь, - отозвался сосед. - Тебя где взяли?
- В ночном клубе.
- На Краснопресненской?
- Нет, в Марьино.
Сосед покряхтел, тяжело ворочаясь.
- По всей Москве собирают.
Аркаша, закусив губу от боли, потрогал горевшее огнём плечо. Ткань была мокрой. Он лизнул ладонь. Кровь. Но пахло почему-то псиной.
- Я ничего не помню!
- Та же беда, - сосед плюнул. - Видел ведь их, сволочей, вблизи - и как отшибло! Кто, сколько…
- Я же говорю - пришельцы! - упорно гундел тихий голос. - Нам стёрли память, чтобы мы не могли о них рассказать. И это, между прочим, добрый знак. Значит, отпустят. Наверное…
- Да на кой ляд мы им нужны?!
- Для опытов, - мрачно хохотнул кто-то в отдалении.
- Ой, ну что вы такое говорите?! - женщина опять заплакала.
- Я думаю, они хотят установить с нами контакт, - настаивал тихий. - Мы - представители человечества и должны вести себя достойно… - он помолчал, - тогда, может, и обойдётся…
- Как это - достойно? - спросил Аркаша.
Его здорово мутило от боли, от выпитого за ночь, но больше - от страха.
- Не знаю как, - вздохнул тихий. - Как разумные существа.
- Существа-то из нас теперь хреновые, - сказал сосед. - Кого хочешь в клетку посади - так ум за разум зайдёт.
- Выпустите нас! Кто-нибудь! - в отчаянии закричала женщина. - Я не могу больше!
- Тихо там! - оборвал её Аркашин сосед. - Бабьих истерик только не хватало! И правда подумают, что тут мартышки бессмысленные! - он привалился к Аркаше, перекладывая больную ногу поудобнее. - Образованный-то правильно говорит. Показать надо распальцовочку, пусть знают, что мы люди достойные, не шушера какая-нибудь. За нас, если что, и войска впрягутся. Долбанут ракетой, так что от ихней тарелки и каёмки не останется! - Он заметно оживился от собственных слов. - Слышь, ты, друг! Чего затих? Давай расскажи, что там с этими существами-то? Как нам себя разумными заявить?
- Ну, можно изобразить геометрические фигуры, - заговорил тихий голос, - начертить теорему Пифагора…
- Пифагора… - расстроился сосед. - Шутишь, парень! Тут своего-то пифагора не видно, не то что теорему. Да и чем его чертить? На чём?
- Не знаю. В общем, нужно продемонстрировать, что нам знакомы науки и искусства.
- Искусства? Это ближе. Какие ж могут быть искусства - в темноте?
- Музыка, - сказал Аркаша. В голове его всё ещё пульсировал ночной хип-хоп.
- Правильно! - подхватили с другой стороны. - Давайте споём «Ой, мороз, мороз»!
- Не годится, - отклонил хромой сосед. - Подумают, что жалуемся, отопление врубят, а тут и так дышать нечем. Надо посолиднее что-нибудь, вдруг они и правда - пришельцы?..
И тогда Аркаша, обхватив голову исцарапанными, истерзанными руками, похмельным, срывающимся голосом затянул:
- «Земля в иллюминаторе… Земля в иллюминаторе… Земля в иллюминаторе - видна…»
Его поддержал всхлипывающий женский голос, потом присоединился ещё кто-то:
- «А звёзды тем не менее, а звёзды тем не менее всё ближе, но всё так же холодны…»
- Братцы! Кто-то идёт! - сказал вдруг хромой. - Слышите?
Сейчас же все увидели отблески голубоватого света на прутьях клетки. Откуда-то издалека доносился звук тяжёлых неторопливых шагов.
- А ну, наддай, славяне! - гаркнул сосед. - Дружно, хором!
И девять окрепших надеждой голосов грянули навстречу приближающимся шагам:
- «И снится нам не рокот космодрома! Не эта ледяная синева! А снится нам…»
«…При свежевании мелкого зверя шкурка разрезается не по всей длине, а только со внутренней стороны задних ног до копчика, после чего легко снимается целиком, от крюка - вниз, к голове - так называемым «чулком». Снятая шкурка тщательно протирается с внутренней стороны, после чего её можно сушить. При этом нужно следить, чтобы шкурка не была слишком сильно натянута на распялке, ни в длину, ни в ширину. Тогда она сохранит свои природные размеры и добротную прочность…»
(Л.П. Савватеев. «Наставление московскому охотнику»)
This file was created
with BookDesigner program
17.11.2008
