Московский Джокер - [46]

– Так что о валюте, Олег?

– Хозяйка меня уже один раз в гостиную водила, где старцы как бы собрание свое проводят. Как бы представили меня. Сначала, конечно, светские фразы пошли. Ни о чем и о погоде. А потом, очень опять как-то небрежно, посоветовали мне избавиться от валюты. Вынуть отовсюду вклады, если таковые у меня имеются, и выкинуть их на рынок.

– А это как?

– Приобрести на всю наличность все что угодно: недвижимость, камешки, барахло.

– Вложиться?

– Так точно, господин подполковник. Вложить все во что угодно. Они почему-то ожидают, что доллар переживет краткий, но очень резкий приступ слабости. Долларовые цены – на все! – взлетят в два-три и более раз. А потом так же внезапно вернутся на прежний уровень.

– А потом, Олег Юрьевич, может не быть даже супа с котом. Твои старцы, похоже, слышали звон, да не знают где он.

– Это то самое, что предлагал тебе Толмачев?

– Оно и есть. Ведь ты же не веришь в совпадения? И правильно делаешь. Только у Толмачева сценарий маленько другой, чем у твоих раритетов. Цены взлетят не в два-три, а в пять – десять и более раз. Но самое главное, что потом никуда они не вернутся. А будут подниматься еще и еще раз. До тех пор, пока доллар не превратится в деревянный. Как валюта одной славной, хорошо нам знакомой империи.

– Это же бред! А что будет происходить в это время во всем мире?

– Конечно бред. И что где будет происходить, я тебе не скажу, потому что сам ничего не знаю и не понимаю.

– И тем не менее…

– Вот именно. И тем не менее я поверил Толмачеву, что у наших яйцеголовых все просчитано и что куда ни повернет, а ничего, кроме пользы, для матушки-России выйти из этого не может.

– А на самом деле?

– А что на самом деле? Толмачев, конечно, теперь враг. Он кровь переступил, и теперь ему назад ходу нет. А только сдается мне, что и его запутали, как и он потом меня. Толмачева надо валить, он у них силовым ресурсом является. А вот у кого «у них», в этом надо разбираться. С чего начнем, начальник?

– Я сейчас проведу второй раунд переговоров со старцами, А ты начнешь с того, что немедленно покинешь квартиру. Твою пятерку спецназа, чтобы их никто не переподчинил, я перевожу в новую точку, в избушку на курьих ножках. И связи не дам. Но силой нам все равно генерал-лейтенанта не проштурмовать: маловато у нас сил.

– Что же ты предлагаешь?

– Постараться получить убедительные доказательства и выйти с ними на самый верх.

– А успеем? Первая легкая паника, как бы пробная волна, должна пойти уже завтра утром.

– Уже сегодня утром, ты хочешь сказать?

– Тем более. А дальше очень быстро – по нарастающей. Если не найдем, кто здесь крупье, то даже ликвидация или арест Толмачева могут уже ничего не остановить. Паника на финансовом рынке – страшная сила.

– Ладно, мы сейчас по телефону ничего с тобой не сварим. Старцы тоже какой-то прикуп держат. Но кто у кого в доле? О-ля-ля. Кстати, с какой суммой вы с Толмачевым начинали, как ты изволил выразиться, финансовую провокацию?

– Очень много, Олег, очень много. За половину ее или четверть одно государство другому войну может объявить.

– И доступ, разумеется, к ним закрыт?

– Конечно. Те же люди Толмачева. Он им приказал, они пошли и убили моих. А теперь блокируют груз с деньгами.

– Постой. А почему же он сразу своих не послал?

– Мои встречали уважаемых людей. И показывали им груз. А его люди никого не видели, даже тех, кого поубивали, ничего не слышали. Они внешнюю оборону заняли, и вся недолга. А что внутри и кто смотреть приходил, про то они, как я понимаю, не ведают.

– Слушай, а если сверху? Расфуганить весь объект, и пошли все к такой-то! А нет денег, музыкант футлярит скрипку.

– Можно, наверное, и сверху. Да ведь это в центре Москвы. А тебе кто туда долететь разрешит? Ну, ты думай, начальник. На то тебе и на фунт ветчины платят больше, чем мне. Я уже один раз подумал, теперь всю жизнь не оплачу. Теперь ты заводи. А я что? Я подчиненный. Если скажешь, на штык пойду. Лишь бы польза была.

Часть II

Когда я завладею всеми финансами, я прикончу всех и смоюсь.

А. Камю. «Калигула»

1

Один не сильно пожилой джентльмен по фамилии Озерков внезапно после полуночи оказался один. Когда жена убедилась, что он пошел на третьи сутки запоя и, следовательно, снова будет всю ночь бродить по квартире как привидение и не давать спать, она тут же кинулась к телефону, и вот уже по ночным проводам заструились ее скорбь и гнев.

Потом она что-то на себя натянула, чем-то размашисто провела по губам и полетела по коридору на выход. А по дороге, проходя мимо кухни, взглянула на мужа, который сидел там в окружении пустых, полных и ополовиненных бутылок.

Хлопнула дверь, и в квартире воцарилась тишина. Озерков понял, что жена действительно ушла на всю ночь. Но ему нужен был слушатель. Иначе он мог уснуть. А во сне он уже не ощущал бы того кайфа. В случае отрубона получалась бы пустая работа и хлопоты. Зря он, что ли, сутками загружался, как под коммерческий рейс, под завязку, разнокалиберным алкоголем? Жена сошла с дистанции, что ж, ей виднее. У каждого свой расклад по кругам. Озерков понимал, что при темпе, который он задал, угнаться за ним хрупкой женщине невозможно. И сам он на финише этого крутого, далеко уже ему не по возрасту и не по силам, запоя рухнет, как некая биомасса, как дышащая на ладан биоконструкция, подлежащая долгому и мучительному капремонту.