Московский Джокер - [136]

– Ага! – обрадовался Герб, раскрыв, наконец, нужный том на нужной странице, – целая большая статья, которая в Большой Советской, – напрочь ку-ку. Что значит отсутствует. Трансферт – термин из области психиатрии. Конкретнее, перенос анестезии во время истерии.

– Давай по порядку.

– Истерия – от греческого «истера» – матка. При истерии развивается анестезия – потеря чувствительности на отдельных участках кожи. В свое время нечувствительность к боли считалась доказательством связи с дьяволом. («Стигмата диаболи».)

– Исторические детали можешь опустить.

– В результате приложения металлов или магнита – анестезия на данном участке тела исчезает, а появляется на другом, на противоположном или симметричном участке.

– Значит, это и есть транферт у психиатров? Перенос участков потери чувствительности? Анестезии?

– Йес, сэр. Тебе что, и этого мало?

– Подожди, не гуди. Что-то вроде да, и чего-то как будто нет.

– Да не хрен было и лезть под потолок. Если бы ты, сэр Алекс, как человек, с самого начала принес бы мне чего-нибудь покрепче, я и так бы вспомнил.

– Что ты там еще вспомнил бы?

– Ну как же? В начале века это вообще считалось основной проблемой медицинской психотерапии. А по-немецки это будет «Юбертрагунг». У Юнга есть даже отдельная работа, называется «Психология трансфера».

– У кого?

– Карл Густав Юнг. Как я понимаю, ты никак не можешь слышать это имя в первый раз. Автор так называемой аналитической психологии. Объяснял появление сходных представлений у разных народов и в разных религиях – коллективным бессознательным, деятельностью в психике отдельных людей, в том числе и современных, – автономных психических комплексов.

– Значит, говоришь, в разных религиях?

– Ну да. Чего это ты в лице переменился? Юнг исследовал культ, ритуалы в различных архаичных сообществах, в небольших племенах, сектах…

– Остановись! – вдруг закричал Алекс и вскочил на ноги.

– Что с тобой? Я говорю только то, что общеизвестно.

– Прощай. Может, встретимся в высотке. Сейчас у меня нет времени ничего тебе объяснять.

Еще в ночном ресторане Алекс получил от Платона ключи от его квартиры, объяснив свою просьбу довольно невнятно. Дескать, должны подскочить «молоденькие».

Озерков видел, какое впечатление произвел Алекс на Катрин, и, кроме того, он понял по разговору, что перед ним один из крепких корешков его соседа по лестничной площадке, литератора Герба. Поэтому он не стал уточнять, что за «молоденькие» и почему они должны «подскочить» не куда-либо еще, а непосредственно к нему домой.

Алекс понимал, что квартиру на Оружейном, где засели два сильно шпионистых американца, навестить придется обязательно. Но совсем, может, так случиться, необязательно будет звонить при этом в парадную дверь.

Теперь, после изысканий о всевозможных смыслах трансферта, произведенных им совместно с Гербом, Алекс только сильнее уверился в том, что был прав.

В квартире, которую Герб сдал в аренду американцу, засел враг. Единственное, что вызывало сомнение, – вопрос о количестве: один враг или их двое?

Это все и решало. Это и предстояло выяснить.

Алекс хорошо знал расположение квартиры Герба и предполагал, что у Платона планировка примерно такая же. Так оно и оказалось. И даже комната, которая выходила на Оружейный, имела здесь, как и в соседней квартире, застекленную до пола балконную дверь. Алекс ударом кулака опустил заедающий шпингалет и осторожно высунулся на балкон.

Его расчет оказался правильным. Неровно оштукатуренный кирпичный балкон опоясывал снаружи обе соседние квартиры.

Персональная принадлежность каждого полубалкона была обозначена лишь невысокой, до пояса, тоже кирпичной перегородкой.

На балконе соседей никого не было видно.

«Видно, утонченные нервы шпионов не выдерживают смога Садового Кольца, – подумал про себя Алекс. Но потом сам же себе и возразил. – Нет, у них в Нью-Йорке не легче, могли бы привыкнуть. Просто, видно, их утонченная аппаратура связи требует закрытых окон».

Несколько мгновений, и Алекс перемахнул на балкон соседней квартиры. Балконная дверь стояла приоткрытой наружу – вот тебе и забота об аппаратуре, – но заглянуть внутрь мешала плотно задернутая тяжелая штора. Алекс был уверен, что Симонова здесь уже нет. Старлей был ранен настолько легко, что наверняка уже связался с Лорой и убыл или к ее отцу, или непосредственно в ее распоряжение.

Нет, сейчас он уже принимал в расчет только двух американцев. Если в квартире труп одного из них, остается задержать второго. Если трупы обоих… нет, этого быть не должно. Иначе Алекс участвовал в бессмысленных событиях, а Марло скончался с перепоя, беспорядочно ударяясь перед смертью об углы собственной мебели.

Но визит к Круглому доказывал, что ни первое, ни второе не соответствуют действительности. События были далеко не бессмысленны, и Марло не скончался, а был убит. Причем убит в процессе имитации какого-то странного ритуала, а затем, уже посмертно, был татуирован, причем, опять-таки, рисунком, имитирующим тот… что был нанесен на самом Алексе.

Итак, двух трупов внутри быть не может. Значит, один или два живых, или мертвец в единственном числе.