Московские сумерки - [86]

На площадке стояли двое мужчин, но не привычные ему «топтуны» из КГБ. Человек с усами на темном худощавом лице отрывисто спросил:

– А куда смылись твои друзья?

Дмитрий глянул на них и ответил с неподдельной печалью в голосе:

– Как всегда, растаяли в неизвестности. Здесь у меня не только искать нечего и некого, здесь и друзей-то ничто не удерживает, разве что воспоминания.

– Хватит дурака валять, – зарычал мужчина. – Тот американец и женщина – куда они умотали?

Дмитрий попытался захлопнуть дверь, но ему мешали, с двумя сладить не удавалось, и он просто крутился на своей тележке, пытаясь вывернуться из цепких рук державших его мужчин. Вращение на тележке да еще водочные пары сделали свое дело – его вырвало. Один из налетчиков ударом ноги захлопнул дверь.

– Тебе же, да и нам, будет легче, если скажешь, где они, – бросил он. – Особенно тебе.

Дмитрий попытался закричать, но человек с темным лицом зажал ему рот.

– Ты же афганец и наверняка слышал, что афганские моджахеды вытворяли с пленными русскими, – пригрозил он. – Ты знаешь, как это было, и должен подумать о себе. Ну, а теперь – согласен рассказать? Кинни головой в знак согласия.

Дмитрий кивнул, а когда мужчина убрал руку с его рта, он заорал как можно громче, призывая на помощь. Он еще не почувствовал первого удара, как в голове у него молнией пронеслась горькая мысль: ему всегда нравилось жить одному на самой верхотуре и ничего не знать и не слышать о соседях.

– 39 —

Суббота, 3 июня 1989 года,

6 часов утра,

Ленинский проспект

Чантурия проснулся от внезапного толчка. Он еще не совсем проснулся, но и спросонок увидел, что яркий утренний свет заливает всю квартиру.

– Что такое? – спросил он, еще не пробудившись как следует и даже не поняв, кому и почему задал этот вопрос.

– Проснись, телефон звонит, – сонным голосом произнесла Таня. Очертания ее фигуры под одеялом оставались недвижимыми – она даже не пошевельнулась. Телефон продолжал звонить. Он поднял трубку.

– Это я, Белкин, – раздалось в трубке. – У меня тут есть кое-что, что нужно срочно обмозговать.

– Хорошо. Встретимся на работе, в моей комнате.

– Опять с работы? – спросила Таня.

– Опять.

– Скажи им, что рабочий день кончился. Наша задрипанная конституция гарантирует сорокадвухчасовую рабочую неделю.

– Наша социалистическая конституция много чего гарантирует.

Потягиваясь и поеживаясь, он встал с постели и побрел в ванную умываться. Уж ежели Белкин звонит ему домой, то это неспроста.

В это субботнее утро в главном здании КГБ, этом средоточии секретной информации мировой империи, было сравнительно тихо. В журнале записи пришедших на службу значилось всего несколько фамилий, Белкина среди них не было.

Чтобы показать, будто он занят важными делами, Чантурия вынул из ящика стола кое-какие бумаги и углубился в чтение. Через несколько минут в комнату заглянул Белкин с двумя чашками чая в руках.

– А тебя здесь нет, – сказал Серго. – Согласно записи присутствующих.

– Подчас я забываю расписаться, – ответил Белкин.

– А как же дежурный позволяет тебе пройти без записи?

– А чтоб отвлечь его внимание, я принес ему поесть. Чай оказался слишком горячим, и Чантурия подул на него.

– Надеюсь, ты не отдал ему весь свой завтрак?

– Да нет, как раз отдал. Завтрака сегодня не будет.

– Вот этого я пуще всего и боялся. Ну ладно, что там такое стряслось?

– Наша Ласточка выпорхнула и полетела.

Белкин называл Мартина именем самой любимой в России птички. Но, по случайному совпадению, это слово применялось также, когда хотели сказать «дорогой», или «любимый» – «наш любимый полетел». Белкину нравилось говорить каламбурами.

Как правило, Чантурия не обращал внимания на закодированные клички и старался вскоре забыть про них, но это прозвище он вспомнил в момент.

– Уехал за рубеж?

– Полетел недалеко. И не один, а в компании.

– С кем же?

– Мы пока не знаем фамилии. Очень красивая русская женщина. Она купила билеты на поезд до Брянска.

– Когда?

– Сегодня ночью. Теперь они почти доехали.

«Как же все это, черт побери, произошло?» – промелькнуло у Чантурия в голове.

– А он получил разрешение?

– Насколько мне удалось выяснить – нет. Но вы же знаете, как ведется учет. Мне в этих делах копаться не очень-то хотелось. Кто знает, может, кто-то еще заинтересуется этим делом.

– Да, ты прав.

Чай уже немного остыл, и Серго отхлебнул глоток.

– Здесь у нас на работе надо бы организовать завтраки по субботам, – заметил он. – Как удалось все это раскопать?

– Конечно, благодаря хорошему планированию. Но главным образом счастливый случай. А если уж сказать по правде, исключительно за счет счастливого случая. Кто-то из соседнего отдела заболел и Татарина направили вместо заболевшего следить за одним диссидентом. Он-то и опознал Ласточку, который пришел к этому диссиденту вместе с женщиной, и проследил за ними до самого отправления поезда.

– Диссиденты! Что происходит? Кто этот диссидент?

– Дмитрий Кассин. Все, что я мог разузнать, не задавая прямых вопросов, я выгнал. Этот псих из афганских ветеранов нуждается в лечении. Я побоялся задавать излишние вопросы.

– А нужно было бы. Татарин написал докладную?

– Он сразу же позвонил мне. Я сказал, что сам напишу, и отослал его обратно следить за диссидентом. Он никому не говорил, что отлучался. Не беспокойтесь, Татарин лишних вопросов не задает.