Московские сумерки - [58]

Чантурия понимал, что ему следует соблюдать особую осторожность, притом не только в этот вечер, но и в обозримом будущем, потому что тот офицер в центральном аппарате КГБ, который знает обо всем этом, ничуть не удивится, узнав, что Чантурия раскопал подмену.

Если маленький Тамаз за ужином опьянел, то у старого Тамаза – ни в одном глазу, хотя выпил он немало. Чантурия и сам почувствовал в один из моментов, когда вставал со стула, как слегка качаются горы, подобно качке большого корабля в море, – и даже немного испугался. Старый Тамаз улыбнулся, но улыбка могла объясняться просто его веселым настроением.

– Дернем-ка коньячку, – сказал он, – пока Тамаз организует машину.

Чантурия засомневался, нужно ли «организовывать» машину, когда она под рукой, но пошел вслед за Броладзе в большой зал, а маленький Тамаз отправился в противоположную сторону.

Броладзе выбрал груду мягких подушек и, сбив из них себе уютное гнездышко, жестом пригласил Чантурия сделать то же самое. Официант принес пузатую бутылку и рюмки. Броладзе перевернул бутылку вверх дном и долго разглядывал ее, изучая, как меняется цвет напитка.

– Я считаю вас необычным человеком, Серго, хотя вы и офицер госбезопасности, – начал он. – Я навел справки. Георгий Микадзе высокого мнения о вас: о вашем характере, уме, здравом смысле. Георгий поразительно распознает людей – не в пример многим писателям, которые выдумывают литературных героев на потребу себе, вместо того чтобы отображать реальную жизнь. Я нахожу также, что у вас прочная репутация в вашей среде, кроме некоторых персон, которым самим еще нужно заслужить репутацию. Вы показали мне, что в состоянии правильно разглядеть, что творится у вас под носом: ваша оценка обстановки в Тбилиси, высказанная в одной фразе, говорит все, что требуется сказать.

Он предостерегающе поднял руку, видя, что Чантурия намерен вежливо прервать славословие в свой адрес.

– Я не случайно говорю все это. Если вы будете наводить, в свою очередь, справки обо мне, – при этих словах он ухмыльнулся, – надеюсь, вам скажут, что я слов на ветер не бросаю. Я деловой человек, а не политик. Что ж, Серго, я хотел бы привлечь вас к своему бизнесу.

Чантурия долго сидел молча, перекладывая подушки. Старый Тамаз не торопил его с ответом. Наконец Чантурия вымолвил:

– Не знаю, подойду ли я к занятиям грузовыми перевозками.

– Если говорить об этом бизнесе, то, возможно, и не подойдете, – ответил Броладзе. – Давайте говорить серьезно. Мы прекрасно понимаем друг друга. Вы же знаете, что я не собираюсь сажать вас за баранку грузовика. Мой бизнес гораздо шире, нежели вы знаете или полагаете, будто знаете. Времена меняются. Весь мир меняется. Союз меняется. Грузия тоже меняется. У вас же есть глаза – вы сами видите перемены. Грузия прикована к Союзу, чего народ не желает, но он не знает, как избавиться от цепей. Его действия зависят отчасти от того, что творится в других местах, – я имею в виду, в первую очередь, конечно же, Москву. Серго, мне очень важна информация. У меня много источников информации. В Грузии они полезны и надежны, а в Москве не очень. Мне нужно знать, что думают в Москве.

– Считаю, что вы переоцениваете мои возможности. Я недостаточно важная персона, чтобы знать это.

– Всего никто не знает, Серго, но все знают что-то. Информация, в конце концов, ваш бизнес. А в вашем бизнесе вы должны узнавать и о необычных вещах. Я прошу вас только об одном: когда услышите что-то такое, что, по вашему мнению, мне следовало бы знать, вспомните обо мне. А если вы поинтересуетесь моей личностью, то, надеюсь, услышите, что я в долгу перед друзьями не остаюсь.

За дверью послышался шум подъехавшего автомобиля. Машина остановилась, хлопнула дверца кабины, затем отворилась дверь, и в зал вошел маленький Тамаз.

– Готово, – сказал он.

Отец легко вскочил на ноги и ухватил Чантурия за руку, помогая ему подняться. В другой руке он держал полоску бумаги.

– Вот номер телефона, – сказал он. – Подумайте о нашем разговоре. Человек, который подойдет к телефону, будет знать, как найти меня в любое время.

Они подошли к машине. Маленький Тамаз сел на заднее сиденье, Чантурия устроился рядом с ним. На прощание старый Тамаз ласково похлопал Серго по плечу.

«Волга» мчалась по проспектам вечернего Тбилиси.

– Вам пока рановато домой, а? – спросил маленький Тамаз.

Грузин никогда не скажет, что его ждет мать, поэтому Чантурия ответил:

– А у вас есть какое-то предложение? Маленький Тамаз спросил шофера:

– Атман! Не предложишь ли нам что-нибудь? Мы не можем доставить нашего гостя домой в столь ранний час.

Он произнес эти слова по-русски, но с сильным грузинским акцентом.

Шофер обернулся к ним. Лицо у него было темным, как бы соответствующим его мусульманскому имени.

– Шавлего, – предложил он.

«Шавлего» – так называется грузинская патриотическая песня.

– У арабов романтическая душа, – сказал маленький Тамаз с ухмылкой. – Они подлинные знатоки по части улаживания всяческих недоразумений, даже если и не понимают языка спорщиков.

– А вы араб, Атман? – спросил Чантурия. Шофер ничего не ответил. Маленький Тамаз объяснил: