Московские сумерки - [41]

– Ну что ж… В апреле я собираюсь в отпуск, – сказал Чантурия. – Я целый год не видел маму.

– Помнится, она живет в Тбилиси.

– Да, там. Белкин улыбнулся:

– Весенний воздух Кавказских гор выдует у вас из головы всю эту холодную груду зимних забот. Желаю вам свежих идей и здравого взгляда на жизнь. Но, капитан… будьте осторожны!

Глава вторая Тбилиси

– 21 —

Пятница, 7 апреля 1989 года,

Тбилиси, Грузинская ССР

Серго ехал из Тбилисского аэропорта домой. Слушая мать, он как бы снова становился маленьким мальчиком – голос ее ничуть не изменился. Но, взглянув на нее, он с удивлением подумал: а куда же ушло оно, то безмятежное детство? Хотя глаза матери по-прежнему хранили памятное ему с юных лет тепло, а руки – приятную мягкость, лицо уже было в заметных морщинках. Ему так хотелось, чтобы мама не старела и годы не сказывались на ее родном лице!

Мария Яшвили родилась в некогда состоятельной грузинской семье. Отец ее был архитектором, создателем самых красивых зданий в Тбилиси, построенных в тридцатых годах. Он умер во время Великой Отечественной войны. Дочка тогда была столь мала, что едва помнила отца. Когда Марии исполнилось 12 лет, умерла от воспаления легких ее мать, поэтому девочку взяла к себе тетка – мамина сестра.

Все, что она смогла унаследовать от отца, – это его талант и его друзей, которые от души порадовались, когда она тоже стала архитектором (хотя, как женщина, не могла рассчитывать, что повторит блестящую карьеру отца) и возмутились, когда Мария в возрасте двадцати четырех лет вышла замуж за Виссариона Чантурия, поразительно красивого, но, по их мнению, ни на что не годного двадцатишестилетнего шалопая. Никому не стало легче, когда выяснилось, что они оказались на все сто процентов правы. Виссарион женился, исходя из традиционных грузинских представлений о семье, согласно которым обязанности мужа заключаются в том, чтобы пить вино, развлекаться с друзьями, волочиться за женщинами и быть главой семьи. Тетка Марии и ее муж тоже придерживались старинных грузинских традиций – раз уж девушка вышла замуж, то навсегда. Они не позволили племяннице вернуться назад, и она осталась с Виссарионом. Через несколько лет родился Серго, у матери возникли надежды на то, что жизнь переменится к лучшему, но все было по-прежнему.

Мария учила сына любить литературу и историю, вместе они читали, музицировали за пианино. Время от времени, когда отец приходил домой под хмельком, маленький Серго слышал, как ссорятся родители. Отец ругался, что мать делает из ребенка слабака, ему нужно, говорил он, играть на улице со сверстниками, а не цепляться за материну юбку.

Однажды ночью, когда Серго шел восьмой год, он проснулся от громких голосов в соседней комнате. Затем голоса затихли и послышался глухой стук. Серго кинулся из спальни в комнату и увидел мать, лежащую у стены. Изо рта ее тонкой струйкой сочилась кровь. Он встал между ней и отцом, а тот засмеялся, пытаясь обнять сына. Серго, защищая свою мать, поступал как настоящий мужчина, и отец оценил этот поступок, но потом, видя решительность. Серго, упрямо продолжавшего стоять рядом с матерью, он снова впал в буйство и ударил сына.

Мария Яшвили поступила не по традиции. Она сняла комнату и ушла от мужа, а когда тот пришел за ней, спустила его с лестницы и, используя такие слова, которые никогда прежде не произносила, заставила его обещать больше никогда не беспокоить ее и сына. Она воспитывала сына одна. Никто из родственников ее не понимал, все были недовольны тем, что она ушла от мужа, и долгие месяцы пытались уговорить ее вернуться. Серго целиком был на стороне матери и, когда никто не видел, молился, чтобы она не вернулась к отцу. Как он выучился молиться? Он и сам не знал.

Виссарион Чантурия не относился к числу волевых мужчин, которые держат свое слово. Его выводила из себя одна мысль, что его жена живет в Тбилиси, и живет без него совсем неплохо. На него временами накатывали приступы самоутверждения, и он не раз пытался силой вернуть Марию. Доходило даже до нелепых обвинений, будто она украла у него деньги. Иногда Серго слышал, как мать рыдает в подушку. Он знал, что она живет в страхе. Но к мужу она так и не вернулась.

Когда Серго исполнилось пятнадцать лет, мать тяжело заболела. В Тбилиси не сумели поставить точный диагноз, и ее, с помощью влиятельных друзей, отправили в Москву, в одну из центральных клиник, которую возглавлял сам министр здравоохранения Чазов. Эта клиника находится в деловом центре города, в узком и коротком Петроверигском переулке, в старом здании, где до революции размещалось военное училище. Мать поместили в одной из палат вместе с пятью другими женщинами. Серго остался в Тбилиси на попечении подруги матери, знаменитой грузинской певицы Нино Гукушвили.

За годы после развода с мужем мать Серго значительно расширила круг своих друзей, унаследованных от отца. По четвергам Нино устраивала вечерний чай для знакомых и близких. На одном из таких вечеров писатель Георгий Микадзе предложил Серго съездить вместе с ним в Москву навестить мать.

Серго хорошо знал Георгия. Его отец не любил Микадзе. Пока родители жили вместе, Серго редко видел его, но в последующие годы Микадзе и его красавица жена София частенько заглядывали к матери вечерком на чашку кофе. Обычно они устраивались в маленькой уютной кухне, мать готовила кофе для троих взрослых в трех небольших кофеварках, а Серго наливала стакан теплого молока. Под неторопливое журчание их голосов Серго частенько засыпал. Он хорошо запомнил голос Георгия Микадзе, самый знаменитый голос Советской Грузии: он был великим писателем и поэтом, хотя, как говорили, самые лучшие его стихотворения и прозаические произведения никогда не публиковались.