Московские сумерки - [100]

Я не знаю, что и как ваша сторона сообщит нашей, а если и сообщит, то не хочу даже выяснять, что сообщалось, потому что если я начну выяснять, то, вполне вероятно, вскоре меня похоронят.

Вот сколь серьезно отношусь я к этому делу. Теперь вы заручились моим обещанием. А мне вы даете свое?

Мартин долго смотрел на Чантурия и наконец сказал:

– Я как-то не совсем понимаю, что сейчас происходит.

– Мое преимущество перед вами лишь в том, что я первым не понял, что здесь происходит. Да, я знаю кое-что, о чем вы не знаете, и думаю, что и вам известно кое о чем, что не известно мне. Если мы объединим свои знания, может, кое-что новое и высветится, а может – и нет. Я знаю, что вам доверять можно, потому что вот она, заложница, – Аля. Ну что же, я тоже дам вам свой залог, хотя вы и не знаете, имеет ли он вообще какую-то ценность. Залог – это я сам. Я ничуть не шучу, Бенджамин. Кое-кто из моей «конторы» будет готов убить меня, если он или они пронюхают, что я знаю нечто такое, что сейчас расскажу вам. Обещайте мне молчать, и я расскажу вам все, что мне известно.

Его неофициальное обращение к Мартину по имени придало тому решимости дать такое обещание, хотя он и знал, что глупо полагаться на эмоции. Бирман, конечно, с готовностью пообещал бы что угодно. Да черт с ним, с Бирманом.

– Хорошо, – сказал он. – Даю обещание, что никому из наших ничего не скажу. А также никому с вашей стороны, если это нужно. И можете называть меня Беном.

– В таком случае можете называть меня Серго. Факты таковы, Бен и Аля: люди, признавшиеся в том, что они убили Чарльза Хатчинса, на самом деле не убивали его. Или же, по крайней мере, один из них. Двое других, может, как-то и замешаны. Четвертый, вероятно, мертв, хотя сообщение о его смерти может быть и ложью, несмотря на то, что подтверждено нашим управлением в Тбилиси.

Несколько секунд Мартин размышлял, а потом спросил:

– Почему кто-то признался в убийстве, хотя его и не совершал? Имеете ли вы в виду, что результаты вашего следствия сфабрикованы? Решили добиться раскрытия как можно скорее и…

– … выколотили признание у подвернувшегося под руку несчастного бродяги? Вы о нас невысокого мнения, Бен. Нет, не так. Делу придано важное значение. Это не просто расследование убийства иностранца – каким бы важным оно ни представлялось вашей стороне. Да и не так-то просто заставить нас ложно обвинить невиновного. Нет, мы не стряпали это дело ради того, чтобы закрыть его поскорее и не допустить вас на свою кухню. Это дело состряпано, чтобы не допустить нас – или кое-кого из наших – на чью-то кухню. Я знаю, кто это сделал или же замешан в этом деле – не из нашей «конторы», со стороны, – но не знаю пока, с какой целью.

До недавней поры я видел лишь то, что лежало на поверхности: мафия напала на кафе с целью вымогательства, человек из вашего посольства убит случайно, а убийца слишком жирен, чтобы засесть в тюрьму из-за такого пустяка, поэтому кому-то другому много чего пообещали и он взял вину на себя. Но все же концы с концами не сходились. Ради чего рисковал своей жизнью резидент ЦРУ, развлекаясь в обществе русской женщины? Я, конечно, понимаю, что мужчины иногда теряют голову, да я сам, если бы прежде видел Алю, решил бы, что все так и было. Но я ее раньше никогда не видел и потому искал ее. И вот что выяснилось: оба вы встретились с диссидентом, проживающим на Новорязанской улице, а затем поспешили на поезд. На Новорязанской вы долго не задержались. Искали кого-то? Ну ладно: я рассказал вам, что знаю. Теперь расскажите, что известно вам.

Конечно же, он не сказал им всего, но он и не обязан был говорить.

Наступило непродолжительное молчание, а затем Алина сказала:

– Мы искали там моего брата.

– Зачем?

Мартин тяжело вздохнул и сказал:

– Хатчинс собирался в тот вечер встретиться с ним.

– Ну, и нашли вы брата?

– Мы нашли его, и он мертв.

Теперь Чантурия задумался на минуту-другую.

– Простите меня, – сказал он Алине и, обернувшись к Мартину, спросил: – Что с ним случилось?

– Он погиб на пожаре вчера ночью. Чантурия даже привстал, удивившись:

– Вчера ночью? Где же? Мартин ничего не ответил.

– В Брянске?

Поскольку Мартин продолжал упорно молчать, Чантурия сам сказал:

– Я же знаю, что вчера вы были в Брянске.

– Тогда те были из КГБ, – подала голос Алина.

– Кто был из КГБ? – спросил Чантурия. Мартин счел нужным пояснить:

– Юрий – ну этот, брат Алины, он жил около Брянска. Прошлой ночью случился пожар. Он погиб на пожаре. Вместе с двумя стариками. Те, кто устроил пожар, возможно, считают, что и мы тоже сгорели.

– А «те» – вы сказали из КГБ – они были…

– Трое, которые учинили пожар, – пояснил Мартин. – Вы же сами сказали, что кто-то из вашей «конторы», возможно, заинтересован в этом деле.

– Да, но… Если моя «контора» была в курсе того, что вы уехали в Брянск, мне дали бы знать. Мне было известно, что вы туда отправились. Лишь еще двое знали об этом, и обоим я доверяю. Но, разумеется, могли как-то узнать и другие. Либо из центрального аппарата, либо с периферии.

– А как вы узнали о нашем отъезде?

– Один мой человек видел, как вы уходили из дома диссидента Кассина.