Московские французы в 1812 году. От московского пожара до Березины - [2]
Накануне 1812 года Москва была богатым густонаселенным городом, гордящимся своей историей и динамичным развитием. В этом космополитическом городе, стоящем на перекрестке Европы и Азии, проживали многочисленные иностранцы. Русские и представители разных национальностей бок о бок трудились, умножая его процветание. Современники с восхищением и удивлением отмечали это. Особенно многочисленны и активны в Москве были французы. Артисты, ученые и деловые люди — их насчитывалось от тысячи до трех тысяч в городе с населением примерно 300 000 жителей. Приехавшие в Москву по делам, спасающиеся от Французской революции или просто желающие сделать карьеру, в 1812 году они оказались в самом центре беспрецедентной драмы. Неожиданно обрушившиеся на них страдания сравнимы лишь с самим событием, а их история неотделима от истории Великой армии. Но поскольку члены этой французской колонии находились далеко от родной страны, Франция не придала большого значения трагедии своих соотечественников. Их история осталась в тени Истории, среди тех семейных преданий, которые рассказывают разве что своим детям и внукам. Постепенно, по мере того как проходили годы, раны заживали, воспоминания о личных трагедиях теряли свою остроту, а потомки, что неудивительно, старались о них забыть. Многое стерлось из памяти навсегда… подобно оставшимся на чужбине могилам, постепенно зарастающим травой.
К счастью, несколько московских французов нашли силы и время записать свои воспоминания, изложить, по примеру наполеоновских солдат, на бумаге свои приключения в 1812 году. Эти свидетельства — другой взгляд, взгляд гражданских людей на события того времени, отличающийся от ставшего столь привычным для нас традиционного взгляда на историю. Эти французы описывали события такими, какими их видели, какими переживали их вдали от родины. С ними мы оказываемся в самом центре повседневной реальности. Они вспоминали происходящее не как политики или военные стратеги, а как обыкновенные граждане, обосновавшиеся в Москве много лет назад и жившие той же жизнью, что и коренные москвичи. И их свидетельства гораздо лучше позволяют понять, что же было поставлено на карту в начале XIX века. Они подчеркивают стратегическую важность французского присутствия в Москве в 1812 году, присутствия, которое стало ключевым фактором как наполеоновской, так и царской политики в этот период войны.
Действительно, не случайно то, что многие члены французской колонии в Москве были взяты российскими властями в заложники, когда наполеоновская армия стояла у ворот города, а затем были высланы вплоть до Сибири. И столь же не случайно, что других французов наполеоновские власти склонили к сотрудничеству, чтобы они помогали французской администрации, организованной в городе после пожара и бегства московских властей. Хотя и помимо своей воли, члены французской колонии сыграли важную политическую роль в 1812 году, не понимая до конца ни значения, ни последствий своих действий. Их рассказы и их допросы — читай: обвинения — являются важнейшими элементами, необходимыми для понимания этой страницы истории франко-русских отношений.
Но эта роль, сыгранная французской колонией в Москве в 1812 году, сегодня очень мало известна широкой публике. Несколько рассказов, которыми мы располагаем, опубликованные незначительными тиражами и совершенно не изученные историками, мирно покоятся в библиотеках Франции и России. Кто их читал? Кто их распространял? Кто задумывался над страданиями и страхами, которые пережили московские французы в дни военных испытаний? Один из них, театральный деятель Арман Домерг, осужденный без вины на 26-месячное изгнание и заключение, через несколько лет после своего возвращения во Францию писал с обреченностью: «История нашего изгнания — лишь ничтожно малая часть общей истории, это рамка, служащая для обрамления картины»>{5}. Конечно, человек осознавал, что его история, его личная драма — не более чем эпизод великой исторической драмы. Но, едва вернувшись на родину, он пожелал оставить свое свидетельство, рассказать о пережитом, хорошо понимая, что его перо однажды высохнет так же, как и слезы его потомков. Кто сегодня помнит историю Армана Домерга?
Рассказ этого человека объединен нами с рассказами еще нескольких французов, оказавшихся вдали от родины и ставших жертвами обстоятельств. Оценить драму, пережитую французской колонией в Москве, нам помогают четыре свидетельства: священника, двух театральных актеров и одного аристократа, занимавшегося торговыми делами
