Московские джунгли - [26]

Мама обнимала Дебден, целовала теплыми и нежными губами в щеки, в брови, обнимала, одергивала на ней меховую шубку, поправляла шапочку, что-то ласковое шептала, что-то сладкое, как густое молоко из железных банок, которое так любила Дебден, но что – Дебден не могла вспомнить.

А напиток, которым напоил ее отец, был горьким, и она пыталась выплюнуть, но испугалась отца, его гнева, его страшных глаз, и, кривясь, выпила до дна. Ей за это дали сладкого густого молока, но она заснула раньше, чем съела все, что налили ей на дно миски. Она заснула – и проснулась среди чужих людей, в чужом, огромном, странном доме, и началась ее новая жизнь, чужая жизнь.

И тщетно ярился тот, огромный, как олень, с мехом, как у песца, с волчьими зубами. Ее не наполнили силой. Ее не раскрыли. Она осталась – как кусок дерева, из которого не выдолбили чашу… До того дня, когда она увидела будущее своих подруг. Тогда в ней что-то переменилось. Она была все еще закрыта, но начала заполняться горячим молоком силы. Этого не должно было случиться, но это случилось.

И он, тот злой дух, которому отец ее обещал, почувствовал это. Придет зима – и он вместе со снеговыми вихрями прилетит за ней. Он попытается вскрыть ее и войти в нее. Он это сделает. Потому что ему обещали.

– Я всегда делаю то, что обещаю, – сказал отец.

Это точно был его голос, а Лиля думала, что забыла.

– Я один раз нарушил обещание, потому что полюбил тебя.

– Ты убил мою маму… Ты убил тетю Оксану!

– Я убил обеих твоих матерей. Олья повесилась на том дереве, на котором я похоронил оленьи кости, в день, когда тебе исполнилось двенадцать лет. Она не могла больше жить пустой жизнью – без ребенка, без любви, без надежды. Оксана… Оксана нарушила договор. Я наложил на нее заклятье давно. Я не стал его снимать: я платил ей по договору – и она заплатила по договору за свой промах.

– Ты хуже, чем он… Этот… Пушистый, с зубами…

– Нет. Я не хуже. Я суров, как воин. Я защищаю свой народ. Мне приходится принимать жестокие решения. Убивать одного – ради блага многих. Я шаман, а значит, я воин духа.

– Ненавижу тебя.

– Это не важно. Важно другое…

– Что?

– То, что ты не просто ребенок, как мы все думали.

– Я – актриса, – почему-то сказала Лиля.

Отец усмехнулся. И исчез. А она проснулась.

…Проснувшись, Лиля никак не могла сообразить, где она, сколько времени, что происходит. Пришлось посмотреть на экран телефона, чтобы понять, сейчас семь утра или семь вечера. С трудом добрела до сверкающей чистотой ванной. Долго стояла под горячей водой. Надела свою старую домашнюю одежду. Поела винограда, принесенного вчера Аленой.

Надо было жить дальше. Надо было купить ячейку в колумбарии и заказать доску для тети Оксаны. Надо было вернуться к работе. Лиля так резко все бросила, ей казалось – жизнь кончается и уже ничто не будет важно… А теперь ей было страшно: вдруг ее не возьмут обратно?

Но все обошлось и удалось. И ячейку она купила на престижном Ваганьковском кладбище, и доску сделала красивую, с самой лучшей фотографией тети Оксаны, которую та сама выбрала перед отъездом в Латвию, когда они, обнявшись и плача, говорили о неизбежности смерти. Лиля тогда не решилась спросить, как тетя Оксана хочет быть похороненной, но про фотографию тетя Оксана сказала сама. «Хочу, чтобы все, кто мимо пройдет, увидели меня вот такой красивой», – и она вынула фото, на котором ей не было еще и тридцати, и она действительно выглядела красивой, с ласковой улыбкой и сияющим взглядом.

Алена не звонила с того дня, когда буквально вытащила Лилю из пропасти. Позвонила месяц спустя:

– Ты уже можешь возвращаться к работе?

На этот раз сериал был даже костюмный, про прошлое. Алена играла молчаливую красавицу графиню, которую домогался злодей и строил козни, а Лиля удачно прошла кастинг на роль красавицы башкирки, которую привез из ссылки бывший декабрист, романтический и трагический главный герой. Башкирка когда-то выходила его, умирающего, стала его верной любовницей, а он полюбит другую, а она будет молча страдать… Молча страдать в красивом национальном костюме, с красивым гримом на лице, с подчеркнуто-пышными косами по плечам – такого в кинематографической карьере Лили еще не было. Но работать приходилось очень напряженно, график был тяжелейший, и некому больше было готовить ей завтраки и ужины, помогать с утра одеваться. Вообще никого больше не было рядом, и так получилось, что Лиля подружилась с Аленой. Нет, конечно, Алена не могла заменить тетю Оксану. Но это был человек, который хоть в какой-то мере интересовался жизнью Лили и чья жизнь и переживания были самой Лиле близки.

Глава 10

Сначала Алена хотела просто поддержать Лилю. Просто поддержать, потому что ей нравилась эта девушка, молчаливая, загадочная. Нравилось, с каким достоинством она принимает роли, явно совсем не того уровня, которого она заслуживала бы, если учесть ее талант и своеобразную красоту. Чужой талант и чужую красоту Алена оценить могла. Особенно если это не был конкурирующий талант и конкурирующая красота, а они с Лилей никак не могли быть конкурентками: ничего общего внешне, ничего общего по психологическому типажу, вообще ничего общего…