4.) По старости своей я не могу вспомнить, где-то я читал, что «новейшие философы ослабили почтение к старшим. Это, как говорится там, кажется они взяли со скотов: скоты — как настоящие натуральные философы — в самом деле непочтительны к своим старшим. Но зато у них нет духовного постижения, или самого высокого чувства в духе человеческом, которое развивается в старости и самой наружности истинного старца придает такое выражение, которое внушает младшим невольное благоговение к нему. И потому старость почтенна была во все времена и у всех народов». Но об вас я не могу сказать, чтобы вы не почитали старших, потому что вы и ко мне подошли не только с благоговением, а даже — со страхом, так что побоялись и посмотреть на меня. Стало — вы не принадлежите к касте тех философов? Но отчего же так нещадно осуждаете меня и бесстрашно нападаете не только на одну жизнь мою, но и не опасаетесь бросать каменьями на таких известных старцев, которые от всех вас отличаются, как небо от земли (стр. 24.)? Это стоит внимания.
5.) У нас есть много пословиц, которые, почти всеми, принимаются за плоды многолетней опытности и мудрости народной. Из них многие, даже, сложились в духе предсказаний или пророчества. Так, наприм., говорить: чему посмеешься, тому и поработаешь. Ужели все те, которые произносят подобные пословицы, пророки? Ужели и я буду пророк, когда захочу сказанную пословицу приложить к вам?
6.) Вы, м. г., многое в книжке своей поставили мне в вину; а главным образом напоказ всему свету выставили мою бескомфортабельную жизнь, и жестоко осудили меня за то, что я, по великим постам, приносимые мне постные и скоромные кушанья мешаю вместе, и потом — сам ем и других кормлю, и все это, как вы говорите, имеет в глазах моих мистическое значение. Стало — обвинение ваше упало на меня от вашего непонимания моего действия; а потому считаю нужным его пояснить вам. Раз, как-то пришло в старую-глупую голову на мысль, что у вас, в свете, по великим постам, живут не так, как следовало бы, довольно разнообразно и с учреждениями св. церкви нашей не согласно. Я слышу напр., что в эти св. дни, там у вас шумные балы, то — удалые концерты, то — в театрах живые картины, лотереи и разные иностранные фокусы, а на балах — большие стерляди, пьяная уха, жирные пироги разных названий, гуси, утки, поросята; а там — в то же время, редкие удары в колокола, большие и малые поклоны, потом — хрен, редька, лук, кислая капуста, черный хлеб и русский квас. Что это такое — думаю: в одном городе, да не одни норовы? Все, кажется, христиане православные, а не все живут православно? Первые мне очень не понравились; давай же — вразумлю их, чтобы и они жили по-христиански. Но как растолковать им, что жить им так не следует? Прямо так сказать? не послушают, — засмеются только; написать книжку? не могу; дай же составлю им такой винегрет из кушаньев, чтобы он опротивел им — всем; а если винегрет опротивеет им, то, думаю себе, наверно, тогда и беззаконная жизнь их опротивеет им, и будут жить по христианскому закону. Вот вам, м. г., объяснение непонятного для вас мешанья кушаньев; пусть послужит оно толкованием и всей моей, странной для вас, жизни!
7.) Обвиняя меня, вы не оставили без вины и русскую женщину в том, что будто бы она еще не начинала своей христианской истории. Клевета, м. г., совершенная клевета! Она давно уж у нас началась историей св. Ольги! А мать-то ваша разве не христианка? Но об этом надо говорить много, а я уж «устал».
В заключение сих пунктов, не могу умолчать и о том, что я искренне сожалею о той простодушной женщине — почитательнице моей, которая вверила вам мои рукописания. Я не желал ни вашей, довольно неверной повести о моей жизни, ни вашей похвалы, которую вы обещали мне воздать; но я желал бы, чтобы вы, по крайней мере, вперед остерегались обманывать других. Вместо похвалы вы ударили меня в ланиту, — подставляю вам и другую — только, ради Бога, не отдавайте меня суду Частного Пристава. Жизнь моя уже, как говорится, на волоске висит; а там меня рассудят, без вас!..
* * *
Все включенные в книгу произведения публикуются по первоизданиям в новой орфографии, с исправлением устаревшего написания ряда слов; пунктуация оставлена без изменений.
