Московии таинственный посол - [3]

— Все правда. Мне многое ведомо о тебе. И не только из грамоты, содержание которой мне, конечно, известно. К тому же ни для кого не секрет, что покойный гетман Ходкевич завел у себя типографию и выписал из Москвы печатника. Он ведь тебя и поместьем пожаловал.

— Земледелец из меня плохой, — сказал печатник. — От поместья я отказался. Многое ты знаешь лучше меня…

— От праздности, дорогой печатник. Сижу в замке, попиваю вино, расспрашиваю гостей, если они ко мне забредают.

— А ведь гостей сиятельный пан не очень-то любит! — впервые проронил слово младший путешественник. — Им приходится брать замок приступом.

Граф покачал головой, потом протянул руку и потрепал сына печатника по плечу.

— В отца. Без особого почтения взирает на мир. Я тебе, дружок, подарю кинжал индийской работы. На память. И вот тебе перстень… Не отказывайся. Это невежливо. Если хозяин дарит от чистого сердца, гость обязан принять подарок.

После ужина гостям показали их комнаты. Младший Иван лег спать. А хозяин и печатник возвратились к камину.

— Это ты молодец, что взял сегодня штурмом мой замок, — говорил граф. — Вижу, что устал, едва на ногах держишься. Как великодушный хозяин, я должен был бы отпустить тебя спать. Но, право, я так истосковался по равным себе людям, что готов прослыть варваром и истязать разговорами усталого гостя. Впрочем, сейчас нам подадут аравийский нектар — сон как рукой снимет.

На этот раз лакея с подносом сопровождал сам управляющий. Когда две чашки, медный сосуд с ручкой и сушеные фрукты были поставлены перед графом и лакей бесшумно растворился в полумраке, справца доложил, что все распоряжения выполнены, кони приезжих кормлены, стекло в окне вставлено.

— Можете отдыхать, — сказал граф. — Сегодня мне больше ничего не понадобится.

Он сам разлил в чашки черный дымящийся напиток.

— Это дар богов. Он лет двести назад стал известен монахам одного из монастырей в Африке. Вернее, не монахам, а монастырским козам. Козы поедали плоды неизвестного кустарника, росшего у стен монастыря. И через два-три часа начинали проявлять необычайную резвость. Блеяли, прыгали, брыкались и бодались. Монахи позавидовали козам. Им такой резвости не хватало. А молиться надо было часами. Как выдержать? Стали и они жевать зеленые горошины. Затем решили их поджарить, толочь и делать настой. Помогло. Монахи обрели бодрость и резвость. Им теперь долгие молитвы стали нипочем.

— Я пил кофе, — сказал печатник. — Он мне по вкусу.

— Как? Но ведь в Европе этот напиток еще мало известен.

— Тем не менее я пил кофе.

Граф поднялся и подошел к ларцу на ножках, стоявшему у окна, открыл его и извлек на свет длинную черную трубку.

— Угостить и тебя?

— Я не курю. А кофе выпью еще.

— Ты много путешествовал?

— Достаточно. И часто не по своей воле.

— По своей воле путешествуют в юности. Да еще одержимые. Как Колон.[4] Седина в бороду, бес в ребро. Поплыл старик искать Индию. И не нашел. Зато открыл другую страну. И золото теперь оттуда возят мешками. Кстати, о Колоне. Мне довелось держать в руках любопытные документы — «Письма, привилегии и другие бумаги Дон Христофора Колона, великого Адмирала океана, Вицероя и Правителя островов и твердой земли». Колон прислал эту рукопись в Геную, своему искреннему другу Николаю Одериго, прося спрятать оную в безопасном месте и уведомить о сем Дон Диего Колона, старшего Адмиралова сына. Документы эти мало кто видел. Их держат в секрете. Но мне довелось их в Генуе листать. Я нашел там множество любопытного. Седьмой лист этого архива — приказ послать в Индию несколько десятков священников, врачей, аптекарей и музыкантов. Бедные музыканты! А листы двенадцатый, тринадцатый и четырнадцатый — акты испанского правительства, в коих дается прощение преступникам, которые согласятся служить на острове Гиспаньоле,[5] севильскому же губернатору предписывалось сдавать адмиралу всех заключенных в тюрьму. Можно представить себе, что за народ собрался в этой колонии — священники, аптекари, музыканты и преступники. Веселая компания! Кажется, только нас с тобой не хватало — оба скучающие, оба лишние.

— Я не скучающий, — сказал печатник. — Пожалуй, не стал бы называть себя и лишним. У меня достаточно дел на земле.

Граф посмотрел в лицо печатнику. И тут же отвел глаза.

— Ну, может быть. Чужая душа — потемки. Я действительно объездил полмира. И ничего любопытного не нашел. Видел и стоколесные индийские священные колесницы, и многоруких богов. Грешным делом, и на открытые Колоном и Америго Веспуччи острова не поленился посмотреть. Та половина земли, которую я прощупал подошвами собственных сапог и копытами моих коней, не показалась мне интересной. Полагаю, и вторая, мною еще не виданная, не лучше. Везде царят жажда успеха, любовь к золоту, зависть и алчность. Простодушие карается. Искренность не в почете. И вообще, как выяснил наш Коперник, Земля кругла и уныло вертится вокруг Солнца. Для возвышенной души такое открытие не в радость. Куда приятнее сознавать, что Землю поддерживают в океане милые дрессированные киты… Но в этом случае… Тебе не приходило это в голову, печатник, что никто не объяснил, смертны эти киты или бессмертны. Если смертны, то кто их заменяет и как? Может, в моменты, когда происходит смена китового караула, на Земле случаются землетрясения?