Москау - [40]

Пламя гаснет, словно кто-то выключил телевизор.

Меня нет. Я испарился, исчез. Я больше нигде, я сам ничто – и ничего не вижу.

…Павел открыл глаза. Кожа дымилась. Прекрасное ощущение первых секунд – ты жив и словно родился заново. Обычного человека взрыв подобной силы распыляет на молекулы… Повезло с ударной волной. Останься он на месте, растаял бы, как мороженое.

Он прислушался. Нет. Ни единого крика или стона. Просто тишина, которую с полным основанием можно назвать гиблой. Думается, от тибетских ниндзя, что любезно предоставил ему Лансанг, остался только пепел. Всё даже круче, чем тогда под Новгородом, и этот факт вряд ли удастся скрыть. Само собой, ситё Урадзиосутоку не пустит сюда телевидение, но… Уже утром весь Сёгунэ завалят фотографиями и видеосъёмкой. Он нащупал языком коронку в зубе, с левой стороны, с силой прикусил.

От горького лекарства немеет язык. Ничего, скоро будет лучше: боль просто адская. Если бы он только мог, бился бы сейчас в конвульсиях, катался по асфальту.

Вот только нет его, этого самого асфальта.

Оплавленный тротуар. Расколотые камни. Деревья, разлетевшиеся в щепки. Здания, от которых остались только чёрные квадраты на земле.

У него обожжена кожа – так, что на щеках образовались угольки. Кажется, в медицине это называется ожог четвёртой степени…

Лекарство вот-вот подействует. Он попытался двинуться и закричал от невыносимой боли. Как там назывался один старый японский фильм? Ах да, «Самурай». Большевики-подпольщики через машину времени шлют робота из будущего: тот, прибыв в 1889 год, в австрийский город Браунау, должен убить Клару Пёльцль, беременную фюрером. Врезалась в память фраза положительного героя – офицера СС, у которого отец, разумеется, немец, а мать японка: «Иди со мной, если хочешь жить…»

Так вот, в случае со жрецом добрый призыв не сработал.

В следующий раз он заберёт его с собой – без предупреждения. Существуют и другие методы: засада, ловушка, шприц с транквилизатором. Правда, придётся выдержать бой с Ольгой, а девица зарекомендовала себя крепким орешком. Ну да и он не младенец.

Павел изумился, заслышав звонкую трель эфунка. Песенка «Ах, майн либер Августин». Подумать только: не рассыпался и не расплавился. Фронтовая модель генералов вермахта, с защитными пластинами тончайшей танковой брони, эфунк-«тигр». Недаром за подобные телефоны в кауф-люксах на Арийской дерут по две тысячи иен.

Снова вскрикнув от боли, он диким усилием подтянул «тигра» к уху.

– Паша, – донёсся сквозь треск и шум голос ЖанПьера. – Как твои дела?

– Да просто отлично, – жизнерадостно произнёс Павел. – А что у тебя там?

– У меня – плохие новости, – донеслось из динамика. – Слушай внимательно…

…Павел умолк. Он смотрел в ночное небо, освещённое пожаром, и его лицо начало меняться. Нити кожи завивались друг с другом, как полоски теста в руках умелой хозяйки, щёки, набухая, превращались в нечто густое и вязкое. Обугленная плоть плавилась и исчезала под напором «теста», её поглощала другая, розовая, как у младенца. Со стороны бы показалось – на месте лица у Павла копошатся маленькие змеи. Глаза вытянулись в узкие щёлочки. Зрачки потухли, поменяв цвет с голубого на коричневый. Череп быстро обрастал новой, чёрной шевелюрой.

Теперь у него было абсолютно другое лицо.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ГРОМ ГЬЯЛЛАРХОРНА

Москау – это таинство и сумрак,

В башнях из золота – сковавший душу лёд.

Москау – нам судьба сюда проникнуть,

Своих гостей она огнём манящим жжёт…

Dschinghis Khan, «Moskau»

Глава 1. Мозговая революция (Лос-Анджелес, бульвар Освобождения)

(Звук включённого кондиционера, бульканье, звон стаканов.)

– Угощайтесь, господин полицайфюрер. Это «Джек Дэниэлс», ещё довоенный, мой отец сохранил его в подвале своего дома в Кентукки. Чуть-чуть поболтайте в стакане. Правда же, аромат бесподобен? Вау, я только им бы и дышал. Сейчас за такой виски убивают.

– (Глоток.) Потрясающе, господин гауляйтер. (Смакование.) Нет слов. Да, лишь благодаря старым подвалам мы пока помним, что такое настоящий американский виски. Заводы в Теннесси давно сожжены, оборудование дистилляции разграблено. Помните репортаж, недавно в Нэшвилле была стычка из-за двух бочек «Джек Дэниэлс»? Сражения на улицах, сорок погибших! Бандиты подтянули даже зенитную артиллерию. И клянусь, есть за что – хорошего виски в Америке почти не осталось! Прошу понять меня правильно, я родился уже при новом режиме. Но сакэ – чересчур слаба для меня, а шнапс – излишне груб.

– (Строго.) Не следует забывать, полицайфюрер, это плата за свободу от большевизма. Тогдашние политики были слишком мягкотелы. Лучше обойтись без виски, чем кланяться шайке негров и семитских мудрецов. И если уж на то пошло, негры гораздо опаснее семитов, вот бьюсь об заклад: не случись Освобождения, они в итоге и в президенты бы пролезли. Кстати, как у нас с ремонтом памятника освободителям? Вчера приехал посол Москау, возложил цветы к «стене памяти» дивизии СС «Руссланд», а у нас – такие неприятности. Удалось узнать, кто залил весь монумент чёрной краской?

– (Вздох.) К сожалению, нет, сэр. Мы сейчас изучаем записи с камер видеонаблюдения.