Моряна - [9]

«Ловцы крепко дрыхнут в это время, — говорил ему старый Краснощеков, который давал лошадь и сани на это дело. — А самое главное: не выбирай всю рыбу из оханов, оставляй половину, тогда и подозрений не будет».

Не послушался Коляка советов Захара Минаича, вот и беда теперь! Да как можно было соблюсти советы, когда в первую же ночь Коляка напал на эти отягощенные белорыбицей оханы?!

Три месяца прожил он с семьей без хлеба. Осенью срезали у него льды бударку и сети и унесли в море... В первую ночь Коляка выбрал всю белорыбицу из оханов, и во вторую ночь так же, и в третью. На этом можно было бы и покончить: и хлеб появился, и сотня целковых на новую бударку. Но разыгралась охотничья страсть у Коляки, и снова пошел он на обор чужих оханов.

«Словят — убьют!» — с тоской подумал он и посмотрел вправо: лошадь галопом скакала на него. Коляка оглянулся — за ним бежал человек и что-то кричал, а далеко позади стояла краснощековская лошадь.

Коляка подался влево, — тогда человек побежал к нему навстречу.

Вдруг что-то ударило в ноги, и Коляка споткнулся; упав на колени, он снова быстро поднялся и подхватил со льда темляк.

«Ага! Промахнулся!» — радостно мелькнуло у него.

Он остановился и узнал молодого Турку; тот, обезоруженный; отходил в сторону.

Коляка, вскинув над головой подобранный крюк, двинулся было на Якова, но взбешенно скакавшая от бугра лошадь была уже совсем близко.

«Собьет», — сообразил он и, грозясь темляком, пустился мимо Якова в обратную сторону, где стояла краснощековская лошадь.

Старый Турка одной рукою рвал вожжи, другой держал пешню; он остервенело гнал коня и правил- им с таким расчетом, чтобы сбить злодея с ног. До него оставалось с десяток метров, и старый Турка вскочил на ноги, вскинул на плечи пешню и, хлестнув лошадь, со свистом гикнул на нее.

Коляка только хотел свернуть вправо, как лошадь настигла его и ударила оглоблей в плечо. Он круто повернулся и беспомощно повалился на лед.

Турка, нагнувшись, шарахнул его пешней по спине.

Выскочив из саней, Трофим Игнатьевич подбежал к вору и, перевернув его на спину, признал Коляку.

— Не будешь шастать, чорт, по чужим сетям! — и он пнул соседа ногой.

Коляка лежал неподвижно, широко раскинув руки по льду.

«Неужели насмерть долбанул?» — спохватился старый Турка.

Эта мысль сразу отрезвила его.

«Ответ еще придется держать...» — с тревогой подумал он, искоса оглядывая недвижное лицо соседа.

— Бей его! Бей! — заорал подбежавший Яков, готовый распотрошить Коляку, как рыбу. — Бей, батяша!.. Бей!..

— Чего гавкаешь! — сердито остановил его Турка.

Яков тяжело и шумно дышал.

— Не видишь, насмерть будто пристукнул, — и Турка отошел к саням.

Яков пристально взглянул на Коляку и заметил, что тот шевелит ногами.

— Батяша! — крикнул он и вырвал из рук соседа темляк. — Живой!

Турка прибежал с пешней.

Коляка пытался приподняться, но, обессиленный ударом старого Турки, опять беспомощно поник на лед. Отец и сын подступили к соседу.

— Чья лошадь? — гневно закричал Турка.

И, видя, как оживает Коляка, как приподнимается он на локте, Турка снова пришел в исступление.

— Говори, чья лошадь? — замахнулся он пешней. — Говори! Все говори!.. Чья лошадь? С кем сделку имеешь?

— Трофим Игнатьич... Яша... — тихо простонал Коляка — Пощадите...

— А ты пощадил нас? — заорал Яков и ткнул его темляком в грудь.

Коляка, поджав ноги, повернулся на бок и, склоняя голову ко льду, едва слышно попросил:

— Яша... Трофим Игнатьич... Сми-илуйтесь...

Разъяренный Яков предложил отцу:

— Прогоним его, батяша, разок! — и побежал к саням.

Турка, держа пешню на плече, вновь гневно спросил Коляку:

— Чья лошадь? С кем сделку имеешь?

Коляка умоляюще взглянул на Турку:

— Краснощековская... Захара Минаича... Он и рыбу принимал...

Яков привел лошадь и, вынув из саней темляк, нагнулся к Коляке.

— Пощади-ите!..

Проткнув темляком Колякины штаны, молодой Турка привязал веревку от крюка к саням.

— Садись, батяша, — и Яков тронул лошадь.

Турка бросил пешню в сани.

«Вот так Захар Минаич! — думал он, шагая рядом с лошадью. — Вот тебе и кум!»

Забагренный за ноги, Коляка волочился позади саней; он пытался приподнять голову, старался удержаться руками за лед и дико ревел:

— Трофим Игнатьич!.. Сми-илуйтесь!.. Яша!..

Турка прыгнул в сани и, не желая слышать истошного Колякиного рева, накрылся тулупом.

Свистнув, Яков погнал лошадь быстрей; он то и дело оглядывался назад, где по льду моталось большое тело Коляки.

«Может, кум и не виноват? — продолжал размышлять Турка, лежа под тулупом. — Может, этот ворюга не говорил ему, чьи он обирает оханы?»

Турка не мог допустить мысли, что его приятель и кум Захар Минаич Краснощеков мог заниматься таким грязным делом, да еще заведомо зная, чью принимает он рыбу.

«Брешет Коляка, — решил Турка и сбросил с себя тулуп. — Попытать его надо!»

Подъезжали к майне, где мирно стояла лошадь.

Норд-вест напирал все тяжелей, снег сыпал плотнее.

Выскочив из саней, Турка подбежал к чужой лошади и действительно признал в ней краснощековского Булана.

«Вот так та-ак!» — и он растерянно посмотрел в сани: там лежал десяток белорыбиц.

У Турки закипело в злобе сердце:

«Наша белорыбка!..»