Моря Африки - [15]

Тай перенял от своего деда историю Суакина. Перебегая от одной кучи обломков к другой он поясняет: здесь был минарет большой мечети, это колонны дворца правителя, а вот это ворота крытого рынка. Его дедушка ещё помнит времена, когда Суакин был жив. И может быть, кто знает, древние жители Суакина возвращаются сюда в ночи полнолуния и развлекаются в своих старых дворцах.

Малыш ведёт нас мимо остатков аркад, переступает пороги, за которыми теперь ничего нет. Для каждых развалин у него есть соответствующие названия, которые позволяют ориентироваться в лабиринте улочек: «Slaves, stores, chief, camel».

С этим последним словом он выводит нас через другие ворота и мы снова в пустыне перед узким перешейком, длинной несколько десятков метров, который соединяет остров с материком. Сразу же за перешейком огромное пространство окружённое стенами, по большей части разрушенными, древний караван-сарай. Здесь останавливались караваны верблюдов и колонны рабов в ожидании продажи на аукционе: в город впускали только свободных людей и ценные товары.

Чуть дальше находится новый посёлок. Новый, если можно так сказать, потому что это всего лишь группа лачуг вдоль грязной и пыльной дороги, полной мусора и колдобин.

Портной выставил посреди дороги свой древний «Зингер» с педальным приводом. Босая нога выглядывает из под белого балахона и ритмично двигается в такт с движением иглы. В грязных лавчонках продают овечьи шкуры, ещё свежие, покрытые мухами, неизвестные крупы в круглых корзинах посреди дороги, мелкий древесный уголь вперемешку с тараканами, почерневшую керамическую посуду.

Тай похоже недоволен нашими исследованиями за пределами города и старается вернуть нас назад, пытаясь что-то объяснить:

— Bukra, bukra… — завтра.

— Но почему завтра?

— Может он просто хочет сказать что уже поздно?

Солнце опять опустилось низко над пустыней, и небо за коралловыми руинами стало тёмно голубым. Чтобы вернуться туда, где мы оставили тендер, мы снова должны пройти через заброшенный город. Мальчик прощается с нами у ворот, и его бесконечное «bukra» заставляет нас предположить, что завтра утром мы опять встретимся.

В самом Суакине тени облаков летящих по ветру оживляют старые дворцы. Это игра узоров и кружев. Дряхлый минарет кажется качается и невидимая рука непрерывно открывает и закрывает арку ограничивавшую территорию складов специй.

Вдруг из за угла в полумраке материализуется человеческая фигура, одетая в длинные белые одежды, лицо чёрное, испуганный взгляд. Суёт руку под короткую жилетку из тёмной ткани и в лунном свете блестит лезвие кинжала. Кровь стынет у меня в жилах, пытаюсь восстановить в голове кратчайший путь в лабиринте улочек до нашей надувашки. Потом думаю, что он наверняка знает дорогу лучше, и убежать не удастся. Инстинктивно укрываюсь за спиной Карло, который схватил меня за запястье и тянет вниз, притягивая как можно ближе к себе.

Проходит пара бесконечных секунд, прежде чем наконец могу разглядеть лицо мужчины.

Вижу, что он испуган больше нас. Стоит неподвижно, раскрыв рот и, кажется, готов с момента на момент удариться в бегство.

— Салам алейкум — приветствую я его.

— …алейкум ассалам.

Он не ожидал. Лицо расслабляется и изображает некое подобие улыбки. Приближается к нам, всё так же с обнажённым кинжалом и уже более твёрдым голосом заявляет:

— «Talatamia dinar!» триста динар.

— Он хочет просто продать нам его?

— Думаю да…Всё таки мы немного чокнутые!

Очень красивый кинжал, с костяной ручкой, раздваивающейся на два завитка, кожаные немного воняющие ножны, закрывают острый сужающийся клинок, хоть и слегка ржавый.

Мы так испуганы, что даже не торгуемся, хотя триста динар для суданца это целое состояние. Карло вытаскивает из кармана деньги, отсчитывает и суёт мужчине, который не верит своим глазам, забирает у него кинжал и тащит меня к тендеру, который заждался нас.

Старый суданец остаётся там, в белом балахоне, разглядывая своё сокровище в свете луны.

На следующий день встречаем Тая у ворот. Он кажется спешит и ведёт нас короткой дорогой между коралловых глыб, через дворы старых дворцов, к перешейку.

На той стороне видно движение множества людей. Сюрприз. Пространство внутри караван-сарая, которое вчера было пусто, теперь полно верблюдов мужчин, женщин и детей.

Верблюды, стоящие и лежащие жуют или дремлют. На огромных шерстяных коврах коричневого и бежевого цвета в одном углу спять дети, в другом, сидящие на корточках женщины продают ткани, одежду, благовония и кожу.

Одежды у бедуинок очень ярких цветов. Юбка, состоящая из нескольких зелёных, красных и жёлтых лоскутов с золочёной, чёрной или красной каймой и тёмно-красная блузка. Две чёрных бархатных накидки с серебристым краем покрывают голову, лицо и плечи. Видны только глаза, и чёлка из чёрных блестящих завитков на лбу.

— И откуда они появились? — Я ошеломлена цветастой толпой.

— Не знаю, из пустыни.

Вот, всегда так. Как мы не стараемся всё задокументировать, каждый раз, когда прибываем на место, что-то от нас ускользает. Как бы мне хотелось узнать побольше об этих людях!

Видно, что это кочевники пустыни. Вид у них гордый и воинственный. Мужчины вооружены длинными саблями, которые носят на поясе или оставляют притороченными к верблюжьим вьюкам. Конечно, они тоже бедны, если бедными считать людей не имеющих дома, автомобилей и электроприборов. Но бедными они не кажутся. По их манере двигаться, по тому как они смотрят в глаза, уверенно и без смущения, понимаешь, что им всего хватает.