Морской волк - [10]

— «Шарнгорста» там нет пока, — сразу отвечает Сан Саныч. — Перейдет только в январе сорок третьего. А вот «Лютцов», «Шеер» и «Хиппер» — в Нарвике. «Шеер» выйдет в конце июля в Карское море. А «Лютцов», якобы повредивший винты при выходе на PQ-17, вроде должен начать переход в Киль для ремонта. Но, может, я ошибаюсь.

— Вот и узнай! Помню, ты мне показывал подборку информации с историей службы всех кораблей Кригсмарине. Выбери и распиши мне, кто, когда и куда пойдет! Так же — про весь северный театр. Военно-морские базы, аэродромы, минные заграждения, береговые батареи — все как полагается, ну, не мне тебя учить, товарищ капитан третьего ранга. Исполняй. К тому времени, когда мы подойдем туда, я должен знать всё!

— Расход боеприпаса, — недовольно говорит Петрович. — Может, все ж потомкам? Они решат, если что.

— Бурый, Три Эс: сколько ваши «изделия» без нормального ТО проживут? Чтоб не рванули при пуске. Так… теперь вопрос второй: кто-нибудь считает, что нам это сумеют обеспечить на берегу здесь? Не говоря уже о воспроизводстве. Конструкция — это ладно, а материалы, технология?

— Когда в сорок четвертом на Балтике У-250 подняли, это ведь очень хорошо было, — замечает Бурый. — Кроме акустических самонаводящихся там на торпедах, даже обычных, были всякие полезные штучки. Приборы маневрирования, например…

— Потому я решил. Оставим по одному образцу потомкам для ознакомления. Остальные — по немцам. Кроме спецбоеприпасов, конечно.

— А почему, собственно?

— Три Эс, если мы встретим авианосец «Мидуэй» под германским флагом, я сам прикажу тебе бить ядрен батоном. Иначе в кого ты собираешься стрелять? По берегу — вони будет, — я не про радиоактивную, а международную говорю. Вот это пусть решает САМ. Когда ему доложат, что за оружие он получил за семь лет до…

— «Тирпиц» еще может вылезти. Если мы здесь — значит, что-то может пойти не так. И «Тирпиц» выйдет раньше. И, конечно, не один, с эскортом. У нас торпед не хватит. А вот один ядерный «Гранит» накроет всех. Вдали от берега — никто не узнает.

— Хм, а ведь ты прав. Считаю «Тирпиц» единственной целью, по которой не жалко и спецбоеприпас. Есть возражения?

— Может, вообще сомнительную честь первого применения ядерного оружия оставить американцам? — спрашивает Пиночет, кап-три Ефимов Сергей Степанович из Особого отдела, прикомандированный к нам на этот поход.

— Если до того дойдет, — буркнул Три Эс. — Теперь еще неизвестно, у кого первым появится свой ядрен батон! И на кого он свалится.

— Вы что, хотите войну в ядерную превратить? — едва не вскочил Пиночет. — Башкой думайте! Мы «Тирпица», американцы в ответ всячески форсируют «Манхэттен» — и ядерное оружие готово к сорок четвертому, что тогда?

— Некуда было им форсировать, — возразил Сан Саныч. — «Манхэттен» у них и так шел на пределе. Как бы они пупок ни надрывали — больше единичных экземпляров сделать никак не могли. На наш уровень, восемь наличных боеголовок, они выйдут к году сорок седьмому.

— Так вы их Сталину хотите отдать? А если он решится применить? На Берлин сбросить. Решение о применении ядерного оружия исключительно в компетенции высшей власти должно быть, а не в нашей!

— И где сейчас эта высшая власть? — спрашиваю. — Не подскажете, Сергей Степанович, как с ней на связь выйти, может, вы по своим каналам сумеете? Еще возражения есть?

Возражений не было. Я встал.

— Петрович, объявляй общий сбор. В столовой, как обычно. Надо и команде что-то сказать.

От Советского Информбюро, 6 июля 1942 года.

На Курском направлении идут кровопролитные бои, в ходе которых противник несет огромные потери. В последних боях на одном из участков танкисты уничтожили полк немецкой пехоты и артиллерийский дивизион противника. На другом участке наша танковая часть уничтожила до 600 немецких солдат и офицеров, сожгла несколько танков и уничтожила 16 станковых пулеметов, 11 орудий и 17 автомашин. Активно действуют наши летчики. За сутки они уничтожили несколько десятков немецких танков, свыше 70 автомашин с пехотой, 6 орудий и сбили в воздушных боях 14 немецких самолетов.

Третьи сутки меряем мили винтами.

Атлантический океан — как пустыня. В эту войну, в отличие от Первой мировой, союзники сразу ввели систему конвоев. А шансы посреди океана встретить одинокого нейтрала, английский крейсер, немецкий рейдер или блокадопрорыватель из Японии — исчезающе малы.

Мы тоже не в претензии. До чего же хорошо, когда против тебя нет ни лодок-охотников класса «Лос-Анджелес» или «Вирджиния», ни постоянно висящей над головой противолодочной авиации с радиогидроакустическими буями, ни проклятья наших подводников — системы СОСУС, стационарной акустической, которой янки перегородят всю Атлантику через какие-то тридцать лет. Надводные корабли, эсминцы или фрегаты, — их сонары мы услышим задолго до того, как они сумеют обнаружить нас. И легко уклонимся — океан бесконечен. Впрочем, даже если нас каким-то чудом обнаружат — самонаводящихся по глубине торпед еще нет, а преследовать эсминцы не смогут, скорости-то хватит, но больше чем на двадцати узлах даже БПК конца века уже не слышали ничего, кроме собственных винтов. И опускаемых глубоководных буксируемых ГАС тоже нет, а вот «слой скачка», под которым обнаружить лодку реально лишь с помощью оных — встречается. Так что идем на север, к Европе. К фронту. На фронт.