Морской наёмник - [8]

Как верно ожидал Адриан, мысли Томаса потекли в другом русле. Только надолго ли?

— Датчане, — более утвердительно, нежели вопросительно выдохнул спексиндер и, не сводя глаз с Адриана, медленно поднёс кружку к губам.

— Не датчане, так аборигены, — пожал плечами Адриан. — Эскимосы вообще-то народ мирный, но сам знаешь, как их датчане настропалили против своих конкурентов. «Огненной воды» не жалеют.

— Тут и наша вина, — махнул кружкой Томас, чудом не расплескав содержимого. — Китобои тоже озоруют, не приведи господь. Девок тащат для срамных дел, живность режут, меха выгребают, мясо там... да всё, что под руку подвернётся. Тут и агнец взбеленится. — Адриан молча, глазами указал на кружку Томаса: как насчёт добавить? Томас, суетливо заглотив остатки, протянул посудину, а сам продолжил: — Даны тож люди разные. С их китобоями нам вроде делить нечего. Китов, хвала Всевышнему, пока хватает. Так что ежели в нашей бухте их буйс ненароком застрял, вполне можем договориться без поножовщины. Не впервой поди с ними ром лакать.

— Лакай, лакай, да не зевай и спину не подставляй. — Адриан передал Томасу кружку, в которую тот и впился ровно пиявица.

Шкипер ухмыльнулся двусмысленности своей фразы: она могла относиться к датчанам, но могла быть истолкована и как осуждение спексиндера. Поэтому, пока глотка и мозги спексиндера были заняты, продолжил:

— Край света. Кто сильней, тот и прав. Здесь и свои, голландцы, могут ограбить до нитки, бросив напоследок подыхать во льдах.

— Ну, у нас-то с китобоями, тьфу-тьфу-тьфу, стычек пока что не было. — Томас вдругорядь обильно смочил горло и, судя по всему, собрался говорить долго и основательно. — Вот ежели военное судно припожалует али капёр[9] нас, грешных, караулит — тогда другое дело. Молиться надо, дабы не свалилась напасть сия на головы наши. Чтобы Гренландия стала не последней твёрдой землёй, по которой мы прогуляемся... А знаешь, — внезапно поник головой спексиндер; приступ беспричинной буйной радости, судя по всему, моментально сменился чёрной меланхолией, — мне вчера могила моя приснилась. Потому и напиться хочу, потому и к тебе в гости пришёл. Лежу, понимаешь ли, в плотном гренландском фирне[10], камнями завален, с крестом — всё честь по чести. И тут медведи, ровно шакалы, — как же без них: крест повалили, валуны раскатывают, не терпится им отведать моего мороженого мясца. А на горизонте парус — «Ной» уходит, закончив свои дела. И всё так отчётливо: казалось, прямо во сне могу пощупать руками свои заиндевевшие усы и ресницы...

Адриан молча застыл, поражённый.

— А затем из тумана вышел мой убийца, повелитель медведей. Потоптался возле, хрустя снегом, но так я и не смог разглядеть во мгле — человечьи то ноги или звериные...

Как по команде, шкипер и спексиндер прильнули устами к своим сосудам. Адриан, уже поняв, что Томас закончил эту историю, тем не менее суеверно боялся оторваться от кружки, боялся посмотреть на лицо друга, словно ожидая, что явится сейчас перед ним вместо красного, пышущего жаром и винными парами спексиндера тот оледенелый, промороженный до костяного состояния кадавр. Хотелось перекреститься и прошептать хотя бы пару слов охраняющей молитвы, а также ужасно захотелось вдруг в гальюн, по-маленькому. Храбрый до безумия Адриан столь же безумно боялся мертвецов, некромантов[11], прорицателей будущего и прочих представителей потусторонней силы.

— Весело, да? — Судя по голосу, настроение спексиндера, ровно сноровистое судёнышко, резко заложило новый галс[12]. — Я ведь тебя насквозь вижу. Дрожишь как листик осиновый. Ладненько, поболтаем о приятном, вот только хлебну хорошенько... А нужду свою неотложную вон в иллюминатор справь, и я так же поступлю, — хитро сощурясь, добавил он, окончательно вогнав бедного Адриана в краску.

— Тебе это взаправду приснилось или сочинил на ходу? — только и смог поинтересоваться Адриан.

Томас, не отрываясь от выпивки, закивал головой: правда, мол, правда, и давай об этом закончим, ведь столько ещё интересных тем и воспоминаний есть в запасе у старых друзей-собутыльников.

— Помнишь, как-то разок датчане попросту скупили у нас всю ворвань, дав неплохую цену, и ссудили провиантом? Мы тогда ещё задержались на пару месяцев, чтобы вновь заполнить трюмы и отчитаться перед Компанией... И ты тогда даже придумал байку, что будто бы нас затёрло во льдах и что мы только чудом выбрались на чистую воду...

Адриан аж задохнулся от возмущения при виде самодовольной ухмылки Томаса:

— Как же, как же! Этого я никогда не забуду, любезнейший! И того, кто всё это придумал, и того, кто меня тогда долго уговаривал. Не забуду, как пришлось лгать почтеннейшим коммерсантам, доверившим нам своё имущество!

— Да не скули ты! — повысив голос, перебил его спексиндер. — Для них потерять один корабль — всё равно что для тебя лишиться вот этой кружки. — Войдя в пьяный раж, он и правда запустил своей кружкой в стену, только осколки посыпались.

Адриан, не возражая, выставил ему новую, которую тут же и наполнил. Единственным выражением недовольства служил теперь, пожалуй, его несколько окрепший голос: