Морской наёмник - [63]
Или, опять же, дурацкий приказ нашенских командиров: монастыри обходить на пушечный выстрел, церковное не трогать! Мы, значит, за них, попов толстобрюхих, жизни кладём, а они даже и поделиться с нами не хотят, жмотятся всячески?! Всё ж прекрасно ведают, чьи кладовые от богатств и припасов, столетиями копимых, ломятся, где богачи окрестные от контрибуций приют находят, не задаром, естественно, хоронятся, где девы Христовы без мужской ласки чахнут, а братья Христовы вне службы солдатской, почётной, изнывают. А ведь рассуди по совести: уж ежели нам там не дадут поживиться, то еретики-христопродавцы точно мимо не пройдут! И тем безмерно усилятся. Церкви, что ли, лучше будет, ежели воинство наше, христолюбивое, изнеможет, да и падёт в поле без подмоги должной?
Вязать надо и накрепко мужика, но если только толк с него какой намечается. А то мучаешь-мучаешь, ажно сам взопреешь, а толку ни на грош. Он и рад бы откупиться, чтоб хотя бы страдания разом оборвать, — да нечем.
«А ты, Адриан, как был мужичьём, так мужичьём и помрёшь. Несмотря на то что штурвал крутить обучен и корабль прям к порогу любимого кабака доставить можешь». Потому крутил Михель шкипера надёжно, безжалостно, чтобы даже вплоть до Второго пришествия никуда не делся.
— Упакован! — Михель сам залюбовался плодами рук своих. — Волоки его в трюм! — А в голову сразу, как ковш холодной воды в горячую ванну: «Вдруг дурачку моему чего в голову взбредёт: развяжет ненароком либо от жалости полоумной хотя бы узел ослабит?» — Пособить тебе, что ли? — «Почему бы и не поиграть в благодетеля?» — Давай, пожалуй, а то он хоть и костистый, да тяжеленный.
Адриан застонал уже на палубе, а в трюме полностью очухался. Попытался не подать виду, но Михель-то подобных штучек навидался и сразу понял, что не от ветра дрожат шкиперовы ресницы. Шутки ради неожиданно резко размахнулся, и, как и следовало ожидать, шкипер крепко зажмурился. Михель загоготал, крайне довольный собой, а шкиперу поневоле пришлось открыть глаза. Только Ян, кажется, так ничего и не понял.
— Ожил, значит, — констатировал Михель, прикидывая, к чему бы шкипера здесь прикрутить. — Нечего меня буркалами-то буравить, всё едино дырок новых не прибавится — ни на платье, ни на теле. Вон, кстати, кольца железные крепёжные в борту и подволоке — бочки с ворванью найтовать, чтобы при шторме буйс не разломали. — Михель уже привычно сыпал морскими терминами, сам того не замечая. — Волоки туда!
Шкипер быстро облизал сухие губы.
— Вижу, речугу хочешь толкнуть, — отреагировал Михель. — Так вот — не советую. Обстановку ты, как мужик умный, понял и положеньице своё осознал. Во власти ты моей полной. Потому раскроешь пасть — язык махом отхвачу. Или горло развалю от уха до уха. И этот защитничек не остановит, — кивок в сторону Яна.
— Слова мои бесполезны, это ты, ландскнехт, правильно подметил. Да только за меня люди мои с тобой побеседуют. Йост, Виллем и прочие. И дырок в тебе ещё изрядно насверлят.
— Ха! — коротко выдохнул Михель. — Со дна морского докричаться ой как трудно.
Ян и Адриан одновременно испуганно вздрогнули, и это не укрылось от Михеля.
— Пушку-то вы, друзья, за каким делом в крюйт-камеру закатывали да на ключик... вот этот самый запирали? Отвечу. Чтобы в щепки разнести вельбот один непокорный. Вот сейчас пристроим тебя ладненько-ровненько — и то дельце обстряпаем. Спорим, ну хотя бы на твой бывший корабль, что первое же ядро точно в серёдку положу?!
II
Осталось-то всего ничего — гарпун поднять да швырнуть точно и с силой надлежащей, — и тут Питер вдруг зачудил. Не в лад загрёб веслом, затем совсем его опустил, схватился обеими руками за сердце и заорал каким-то диким, ну совсем не своим голосом:
— Стой! Табань, говорю! Разворачивай немедля! — И видя, что его не понимают, закричал снова, страшно напрягаясь лицом так, что жилы на шее чудом не полопались. Словно прочие не сидели, опешив, на соседних банках, а прятались не менее чем в полумиле. — Да не пьян я! Разворачивай к буйсу! Сердцем чую — не ладно там!
— Ландскнехт, бедокур, что ли чего чёрного замыслил?! — первым опомнился Виллем; ну да помыслы Виллема, как всем ведомо, последнее время повсеместно в одну сторону повёрнуты.
— Точно не ведаю, но худое что-то.
— Чего тогда застыли?! Разворачивай! Йост, брось гарпун, давай на вёсла тож! — Как и Питер, обмирая сердцем, враз и наперебой зашумел весь вельбот.
Экипаж знал, что книгочею, пьянчужке и пророку Питеру в определённые моменты надо верить беспрекословно.
