Морской наёмник - [57]
— Могу я наконец получить обратно свои деньги? — отсмеявшись, поинтересовался Клемент.
— Ан-нет, дружок, ибо это уже и не твоё вовсе. За фокусы платить надо. Держи! — и он швырнул меченую монету кабатчику, который на этот раз не растерялся, влёт перепроводив её в свой кошелёк. — На сдачу нацеди нам ещё по кружечке. Германия ведь сейчас корчма, коей все пользуются, но никто и не думает платить за выпивку и кров.
— Одна надежда на императора, — вздохнул — всерьёз или притворно — кабатчик.
— Наш император — отец австриякам и отчим Германии. Для Чехии он вообще чужой дядя, — назидательно поднял палец Проль, и опять все головами закрутили: как точно сказано и про корчму, и про Фердинанда[114]. — А этот, — кивок в сторону изрядно осоловевшего от питья и непривычно сытной еды, но тем не менее проворно схватившего очередную полную посуду слепого, — не с нами.
— Гауклер[115] ты, Проль, — подытожил Михель за всех.
III
В течение тех считанных дней, что Проль осчастливливал своим присутствием армейские ряды, он беспрерывно развлекал сотоварищей былями и небылицами о своём былом бытии. Вечный порядок: новый человек несёт, отдаёт, делится, продаёт, расплачивается, откупается; у него, в крайней мере, выпытывают прежде всего и новости чужого мира. Прочим очень везёт, если попался хороший рассказчик. Лагерная повседневная рутина весьма располагает к новым сведениям, впечатлениям, ощущениям. Кому-то, в конце концов, верно подсказанная вещь и жизнь порой сохраняет.
Проля вновь и вновь просили рассказать, а то и воочию продемонстрировать процесс превращения из здоровяка в инвалида и наоборот. Особенно любили пугать изрядно накачавшихся чужих солдафонов. Умора: с вами рядышком умащивается громила ландскнехт, громогласно требует пива, постоянно тычет вас локтем, словно нарывается на добрую трёпку, а когда вы, не вытерпев, вскидываетесь в гневе — что за проделки Нечистого?! С вами рядом мирно посасывает пиво невесть откуда материализовавшийся здесь старичок! Орать шепелявым, сморщенным в курячью гузку ртом он явно не в состоянии, ибо еле шамкает, да и толкать ему вас нечем, так как однорукий он. А когда вы ошеломлённо присаживаетесь и, зажмурив глаза, пытаетесь сообразить, где и когда хлебнули лишнего, происходит очередная пермутация. Открыв глаза на мощный толчок прямо под вздох, обнаруживаете рядом краснорожего верзилу, явно желающего почесать кулаки о ваши рёбра. И так до десяти раз за вечер. Догадаться, что здесь не дьявольские проделки, а именно ловкость рук человеческих, можно разве что по дружному смеху окружающих. Но так ведь в солдатской забегаловке постоянно ужасный шум и гам, смех, и вопли: мало ли, над чем зубы скалят. Как ещё рассудком никто не тронулся от сих регулярных забав? Особенно когда старый инвалид, судя по всему, ландскнехт бывалый, начинал попеременно лишаться то руки, то ноги, то глаза. Единственное естественное объяснение — хозяин, зараза, спутал бочки и по каким-то неведомым причинам выставил на стол питьё господское, ядрёное, неразбавленное, а не обычное солдатское пойло типа «марийон»[116], да ещё и через мел неоднократно пропущенное.
Вот непривычный к такому обхождению организм и взбунтовался, отказавшись от верной службы. Тут глаза грязными лапами три, не три — не пособит. Выходов из конфуза два: при наличии монеты быстренько упиться до положения риз и — под стол, как в самое надёжное убежище от всей нечистой силы; либо, если финансы приказали долго жить, — ноги в руки и подальше от этого, явно проклятого места. Попытки решить проблему с помощью кулаков не удавались: здоровяк легко давал сдачи, а за инвалида, если вообще рука на старика поднималась, тут же заступнички наваливались.
Слухи зловещие по лагерю поползли, народу у походных алтарей явно прибавилось.
Только вот для посвящённых новая беда грянула: закончились развлечения вскорости. Исчез Проль бесследно. Словно и не было его никогдашеньки. У Гюнтера спросить как-то поопасались, потому и порешили: сбёг сызнова нищенствовать, а не то — к шведам переметнулся али просто ноги протянул втихомолку. Очередной мор как раз армию трепал, они ведь что волны — один за одним: лихорадки, горячки, поветрия, моровые язвы прореживают полки почище любой картечи. Даром что прозывались звучно: «Зло святого Фиакра», «Огонь святого Антония»[117], «Пляска святого Витта» и тому подобное. А подцепи такого «святошу», и... Эх, да чего там говорить, если даже разнообразные фельдшеры, лекари, доктора да знахари непонятно чью сторону держат. Ведь в бессчётном количестве раз, особенно после боя, раненые и больные уцелели именно потому, что затерялись, отлежались в поле или у друзей — вот и рана затянулась сама по себе, и болезнь отступила. А если бы костоправы сразу принялись потрошить — верная могила вояке. Посему зачастую сами больные запрещали подпускать к себе эскулапов, покуда их, для верности, не посетит священник. А Царь-Голод парил над этими вояками и добивал-топил всплывших-уцелевших. Такая вот развесёлая солдатская житуха.
Так вот, запомнился сей любопытный субъект Михелю не только оригинальными шуточками, но и рассказами о том, как лихо из здоровых людей можно больных «сделать»: бельмы навести, язвы вызвать, конечности высушить. Несмотря на устрашающее описание ряда процедур с привлечением иной раз едва не пыточной снасти — жома, молота, дыбы, калёного железа, негашёной извести, ущерб здоровью был, как правило, плёвый. Работали ведь на почтеннейшую публику, отсюда задача: не искалечить, но вызвать жалость непритворную. Сами несчастные ради призрачной будущей сытости готовы были на жертвы. Кроме того, самые изуверские операции проводили не на себе, а на более слабых, зависимых. А порядок у них ещё тот — почище армейского. Ведь большинство нищих было организовано в ордена с чёткой иерархией, жёсткой дисциплиной, жмущих слезу и денежку с определённой территории. Горе чужаку-одиночке, пытающемуся выдоить мзду на чужой землице.
Первая половина XVII века. Европа погрязла в очередной бестолковой и жестокой войне — Тридцатилетней. Главный герой романа, ландскнехт Михель, после ряда смертельных приключений решает сменить «профиль деятельности» и заделаться пиратом. Для этого ему необходимо захватить корабль. Судьба забрасывает Михеля на борт китобоя «Ной». Но кровавые события прошлого постоянно преследуют бывшего наёмника... Новый роман известного писателя Сергея Удота является первой книгой дилогии «Неприятие крови» о приключениях наёмника Михеля.
Звукозапись, радио, телевидение и массовое распространение преобразили облик музыки куда радикальнее, чем отдельные композиторы и исполнители. Общественный запрос и культурные реалии времени ставили перед разными направлениями одни и те же проблемы, на которые они реагировали и отвечали по-разному, закаляя свою идентичность. В основу настоящей книги положен цикл лекций, прочитанных Артёмом Рондаревым в Высшей школе экономики в рамках курса о современной музыке, где он смог описать весь спектр основных жанров, течений и стилей XX века: от академического авангарда до джаза, рок-н-ролла, хип-хопа и электронной музыки.
Как жили и работали, что ели, чем лечились, на чем ездили, что носили и как развлекались обычные англичане много лет назад? Авторитетный британский историк отправляется в путешествие по драматической эпохе, представленной периодом от коронации Генриха VII до смерти Елизаветы I. Опираясь как на солидные документальные источники, так и на собственный опыт реконструкции исторических условий, автор знакомит с многочисленными аспектами повседневной жизни в XVI веке — от гигиенических процедур до особенностей питания, от занятий, связанных с тяжелым физическим трудом, до проблем образования и воспитания и многих других.
Полу-сказка – полу-повесть с Интернетом и гонцом, с полу-шуточным началом и трагическим концом. Сказание о жизни, текущей в двух разных пластах времени, о земной любви и неземном запрете,о мудрой старости и безумной прыти, о мужском достоинстве и женском терпении. К удивлению автора придуманные им герои часто спорили с ним, а иногда даже водили его пером, тогда-то и потекла в ковши и братины хмельная бражка, сбросила с себя одежды прекрасная боярыня и обагрились кровью меч, кинжал и топор.
Беседа императора Константина и патриарха об истоках христианства, где Иисус – продолжатель учения пророка Махавиры. Что означает очистительная жертва Иисуса и его вознесение? Принципы миссионерства от Марии Назаретянки и от Марии Магдалены. Эксперимент князя Буса Белояра и отца Григориса по выводу христианства из сектантства на основе скифской культуры. Реформа Константина Великого.
Принятое Гитлером решение о проведении операций германскими вооруженными силами не являлось необратимым, однако механизм подготовки вермахта к боевым действиям «запускался» сразу же, как только «фюрер и верховный главнокомандующий вооруженными силами решил». Складывалась парадоксальная ситуация, когда командование вермахта приступало к развертыванию войск в соответствии с принятыми директивами, однако само проведение этих операций, равно как и сроки их проведения (которые не всегда завершались их осуществлением), определялись единолично Гитлером. Неадекватное восприятие командованием вермахта даты начала операции «Барбаросса» – в то время, когда такая дата не была еще обозначена Гитлером – перенос сроков начала операции, вернее готовности к ее проведению, все это приводило к разнобою в докладываемых разведкой датах.
После Октябрьской революции 1917 года верховным законодательным органом РСФСР стал ВЦИК – Всероссийский центральный исполнительный комитет, который давал общее направление деятельности правительства и всех органов власти. С образованием СССР в 1922 году был создан Центральный исполнительный комитет – сначала однопалатный, а с 1924 года – двухпалатный высший орган госвласти в период между Всесоюзными съездами Советов. Он имел широкие полномочия в экономической области, в утверждение госбюджета, ратификации международных договоров и т. д.
Ранним утром 13 октября 1307 года по тайному приказу короля Филиппа IV по всей Франции начались аресты членов Ордена Храма, а имущество и казна захвачены. В тот же день из порта Ла-Рошель отплыли в неизвестном направлении семнадцать кораблей тамплиеров, а юный граф Гитар де Боже сумел тайно покинуть Париж, забрав с собой одну из святынь Ордена. Спустя шестьсот лет к владельцу похоронного бюро в Киеве Ванику Бабаяну явился странный человек и предложил сделать тайное захоронение на заброшенном кладбище за огромные деньги, а затем и стать хранителем могилы.
Великий князь Московский и Владимирский Василий I Дмитриевич (1371—1425) был старшим сыном Дмитрия Ивановича Донского и правил Московским государством без малого 36 лет. При этом в отечественной истории о нём сохранилось очень мало сведений, а памятник — всего один! А ведь при Василии Дмитриевиче Московское государство расширило свои владения почти вдвое, замирилось и заручилось поддержкой Великого княжества Литовского, а ханы Золотой Орды лишь единожды покусились на Москву, да и то безрезультатно! И главное — никаких внутренних дрязг и междоусобных конфликтов, на земле Московской наступили долгожданные мир и лад. В новом увлекательном романе известный писатель Юрий Торубаров воздаёт должное этому мудрому и дальновидному правителю, достойному наследнику победителя Куликовской битвы! Книга издаётся в авторской редакции.
1395 год. После победы на Куликовом поле прошло полтора десятка лет, а судьба Русской Земли вновь висит на волоске.«Над городом и окрестностями плыл звук соборного колокола — бам-м-м, бам-м-м, бам-м-м! Просыпайся, Русь, бери оружие в руки: враг у ворот!»Разгромив Золотую Орду и покорив Крым, грозный ТАМЕРЛАН идет войной на Москву. Уже пало Елецкое княжество, непобедимое войско Тимура штурмует пограничный город:«Завыла боевая труба, и гулямы ринулись в атаку. Причём — конно! Подскакав вплотную, они круто поворачивали коней, прямо с них прыгали на деревянную стену и карабкались вверх, цепляясь за воткнутые копья и помогая себе ножами.
Опер всегда опер — что в наши дни, что в Российской империи при Екатерине Великой. И как его ни называй — «следаком» МУРа или розыскником юстиц-коллегии, — его служба из века в век остается неизменной: раскрывать преступления, ловить уголовников, карать душегубов.Ведь и при матушке-императрице, в «золотой век» Екатерины, хватало грабителей и убийц. За парадными фасадами империи таятся темные подворотни, гиблые трущобы и бандитские притоны. На востоке полыхает Пугачевский бунт. В Москве орудует шайка фальшивомонетчиков.