Морской наёмник - [29]
Хотя... ерунду ты мелешь, Михель. Какой такой сговор может быть у нелюдима-молчуна Вацлава и Джорджо, который за полчаса вытараторивает слов больше, чем деревня Вацлав цедит за год? Так что, выходит, ежели не подвернулся б Макс под руку, то никакого коллективного побоища и не наметилось бы. Отошли бы на ближайшем привале Михель и Джорджо подале, в овраг, допустим, прихватив для верности каждый по секунданту, а итог встречи свалили бы на вездесущих шведов, мстительных мужиков или кого там ещё; да и то кабы кто на тело набрёл, а нет — так ошельмовали бы дезертиром, да и дело с концом.
Но вот что уязвило до глубины души: почему он именно Михеля счёл себе под силу, итальяшка заносчивый? Выходит, я по его меркам — слабак?! Даже Союз святого Марка сюда приплёл[50], гауклер[51]. Ну я ему задам: насыплю перцу под хвост, в паштет нашинкую — только б до дела поскорее дошло.
И шагали-то они уже не нестройной толпой, а двумя шеренгами: дуэлянт против дуэлянта. Шли, небрежно косясь, но на деле внимательно следя за каждым движением друг друга, цедя язвительные фразы. Старались, впрочем, не зарываться: фактор леса тяготел, давил, остужал не в меру горячие головы.
Примолкли капралы, поняв, что словами уже ничего не поправишь: зачинщиков из массы не выдернуть, общий настрой на драку не переломить. Сбились кучно в хвосте строя, понимая, что гаёв не в меру распалённых вояк вполне может перекинуться на начальство. Любой солдатский бунт, как правило, оборачивается нещадным битьём отцов-командиров.
Ротный ещё выкрикивал ругательства, лапая шпагу, а потом плюнул и уехал обедать. Отмахнулся от конфликта как от назойливой мухи, хотя многие подумали, что, пожрамши, вернётся не один. А и ладно: кому повезёт в ристалище, те и ответят головами и спинами.
Четвёрка разведчиков, кое-как, вернее — никак, осмотревшая лес и доложившая, что никого там и в помине не было, быстро сообразила что к чему, и вот их уже не четверо, а двое на двое.
Приятные прогулка и беседа были прерваны самым преотвратным образом. Сколь ни обзывай чёрта нечистым, он чёртом и останется. Дьявольская сущность шведских еретиков на этот раз проявилась в том, что они не стали устраивать засаду в лесу, как все ожидали, — они залегли прямо в поле. И когда солдаты, поверив почему-то разведке, таким же недоумкам, как они сами, выбросили все мысли о возможных противниках, шведы и предстали нежданно-негаданно третьей силой. Поднялись и врезали хлёстко из мушкетов, не разбирая особо, кто здесь против кого настроен биться.
«Какая глупость, — невпопад подумал Михель, когда вокруг уже свистели пули и падали люди. — Обождали б чуток, вполовину б меньше хлопот им было». Но он напрасно беспокоился за шведов, ибо те и так сделали половину работы своим залпом. Вот уже и Вацлав, смертельно ужаленный неприятельской свинцовой «пчёлкой», сполз по Максу, обрывая тому пуговицы, и, уже упав, отчётливо произнёс, прежде чем замолчать навеки:
— Я не смогу доставить тебе удовольствие, скрестив шпаги, как клятвенно обещал. Уж прости и не сочти за труса и пустобрёха.
Это была самая длинная тирада в его жизни.
Джорджо?! Вот и он, родимый, валяется в траве. Наповал, ранен? Не дождёшься! Итальянец ловко перевернулся на спину и внимательно посмотрел на Михеля, словно читая мысли:
— Не дождёшься. И я не дождусь. Ты только, смотри, Михель, пулю не слови. Ты ведь мне после боя очень даже понадобишься.
— Дуралей ты, итальяшка, — сплюнул Михель, широко махнув в сторону ноля, словно поясняя: разве можно сейчас забивать голову такими глупостями, если её вот-вот оторвать могут? — Тебя бешеная собака, случаем, не куснула на днях? Или урсулинка какая одержимая с костра сбежавшая?[52]
— Вот-вот, и за дурака ответишь, и за собаку. — Джорджо слышал лишь то, что хотел.
— Пойдём, прогуляемся, раз ты такой неукротимый. — Михель сделал гостеприимный, приглашающий жест в сторону выросших словно из-под земли, в коконах сгоревшего пороха, врагов.
— А что, думаешь, не пойду? Ответь только — хоть один пистолет имеешь?
— Пару, Джорджо, пару. И в спину, чур, не стрелять.
— И за эти слова ответишь.
— Макс, составишь компанию?.. Да ты, никак, дерьмовый дружок, собрался жить вечно.
— Его храбрость серпом срезали. С такими слизняками даже храбрым быть неинтересно.
— А я что? Я ничего. Я их знаешь как счас за Вацлава?! Чего их бояться, шведов-то? Прошли безвозвратно те времена и быльём поросли...
...Длительная Война, она ведь что? — нивелир гигантский. Или ярмо, скажем. Подравнивает боевые качества всех армий, в неё впрягшихся. Или алхимик великий. В её ретортах, кубах, тиглях и сепараторах скверные, слабенькие, неудачливые части усыхают, кальционируются, выкристаллизовываются, сепарируя, отжимая неприемлемые, случайные элементы. И если золото из оставшегося материала получить не удастся, то мечи ковать из этих людей уже можно — такие молодцы остаются. И наоборот: некогда отличные полки начинают разбухать, разжижаться, напитываться сверх краёв разной дрянью.
Виной подобным пермутациям — весь этот сброд вчерашних землеробов, пивоваров и студентов. «Вояки» эти гибнут сотнями, мрут тысячами, но умножаются мириадами. Огромной толпой они мечутся в поисках жранья. Они подвержены всем слухам, пусть даже самым фантастическим, ещё легче поддаются панике. Не имея морального якоря, они находятся в постоянном дрейфе. И едва какая-либо сторона начинает одолевать, то есть выиграют стычку-другую, плёвую, или каким-то чудом наскребут жалованье за недельку-другую, или хотя бы возымеют намерение завернуть носки башмаков в область, богатую «жирными мужиками», — пиши пропало. Эти части, с головой и потрохами, захлёстываются валом всех этих молодчиков из разряда «перекати-поле». Кабы они хоть немного, да усиливали армию, кою «осчастливили» своим присутствием! Болваны-командиры никак не могут осознать простой истины: пятнадцатитысячная легкоуправляемая преданная армия гораздо лучше пятидесятитысячной толпы, пусть и вооружённой. Небольшая заминка — и вся эта толпа схлынет так же быстро, как и накатила.
Первая половина XVII века. Европа погрязла в очередной бестолковой и жестокой войне — Тридцатилетней. Главный герой романа, ландскнехт Михель, после ряда смертельных приключений решает сменить «профиль деятельности» и заделаться пиратом. Для этого ему необходимо захватить корабль. Судьба забрасывает Михеля на борт китобоя «Ной». Но кровавые события прошлого постоянно преследуют бывшего наёмника... Новый роман известного писателя Сергея Удота является первой книгой дилогии «Неприятие крови» о приключениях наёмника Михеля.
Когда выхода нет, даже атеист начинает молиться. Мари оказалась в ситуации, когда помочь может только чудо. Чудо, затерянное в песках у Каира. Новый долгожданный роман Веры Шматовой. Автора бестселлеров «Паук» и «Паучьи сети».
Первая часть книги – это анализ новейшей англо-американской литературы по проблемам древнерусской государственности середины IX— начала XII в., которая мало известна не только широкому российскому читателю, но и специалистам в этой области, т. к. никогда не издавалась в России. Российским историком А. В. Федосовым рассмотрены наиболее заметные работы англо-американских авторов, вышедшие с начала 70-х годов прошлого века до настоящего времени. Определены направления развития новейшей русистики и ее научные достижения. Вторая часть представляет собой перевод работы «Королевство Русь» профессора Виттенбергского университета (США) Кристиана Раффенспергера – одного из авторитетных современных исследователей Древней Руси.
В дневнике и письмах К. М. Остапенко – офицера-артиллериста Терского казачьего войска – рассказывается о последних неделях обороны Крыма, эвакуации из Феодосии и последующих 9 месяцах жизни на о. Лемнос. Эти документы позволяют читателю прикоснуться к повседневным реалиям самого первого периода эмигрантской жизни той части казачества, которая осенью 1920 г. была вынуждена покинуть родину. Уникальная особенность этих текстов в том, что они описывают «Лемносское сидение» Терско-Астраханского полка, почти неизвестное по другим источникам.
Испания. Королевство Леон и Кастилия, середина 12-го века. Знатного юношу Хасинто призвал к себе на службу богатый и влиятельный идальго. Не каждому выпадает такая честь! Впору гордиться и радоваться — но не тогда, когда влюблен в жену сеньора и поэтому заранее его ненавидишь. К тому же, оказывается, быть оруженосцем не очень-то просто и всё получается не так, как думалось изначально. Неприязнь перерастает в восхищение, а былая любовь забывается. Выбор не очевиден и невозможно понять, где заканчивается верность и начинается предательство.
Пожалуй, нет на нашей планете ни одной культуры, в которой не использовались маски. Об этом свидетельствуют древние наскальные рисунки, изображающие охотников в масках животных. У разных народов маска сначала являлась одним из важнейших атрибутов ритуальных священнодействий, в которых играла сакральную роль, затем маски перекочевали в театры… Постепенно из обрядов и театральной жизни маски перешли в реальную, став обязательным атрибутом карнавалов и костюмированных балов. Но помимо масок украшающих и устрашающих, существует огромное количество профессиональных масок, имеющих специфические свойства: хирургическая – защищающая чистоту операционного поля, кислородная – подающая воздух больным и ныряльщикам, спортивные маски, сохраняющие лица от повреждений.
Когда сны становятся реальностью…– Раз я вижу это не одна, значит я, всё же, не сошла с ума. И делала правильно, что придавала столько значения своим снам. Не я одна, как видите, вижу этот чёртов маяк!
Ранним утром 13 октября 1307 года по тайному приказу короля Филиппа IV по всей Франции начались аресты членов Ордена Храма, а имущество и казна захвачены. В тот же день из порта Ла-Рошель отплыли в неизвестном направлении семнадцать кораблей тамплиеров, а юный граф Гитар де Боже сумел тайно покинуть Париж, забрав с собой одну из святынь Ордена. Спустя шестьсот лет к владельцу похоронного бюро в Киеве Ванику Бабаяну явился странный человек и предложил сделать тайное захоронение на заброшенном кладбище за огромные деньги, а затем и стать хранителем могилы.
Великий князь Московский и Владимирский Василий I Дмитриевич (1371—1425) был старшим сыном Дмитрия Ивановича Донского и правил Московским государством без малого 36 лет. При этом в отечественной истории о нём сохранилось очень мало сведений, а памятник — всего один! А ведь при Василии Дмитриевиче Московское государство расширило свои владения почти вдвое, замирилось и заручилось поддержкой Великого княжества Литовского, а ханы Золотой Орды лишь единожды покусились на Москву, да и то безрезультатно! И главное — никаких внутренних дрязг и междоусобных конфликтов, на земле Московской наступили долгожданные мир и лад. В новом увлекательном романе известный писатель Юрий Торубаров воздаёт должное этому мудрому и дальновидному правителю, достойному наследнику победителя Куликовской битвы! Книга издаётся в авторской редакции.
1395 год. После победы на Куликовом поле прошло полтора десятка лет, а судьба Русской Земли вновь висит на волоске.«Над городом и окрестностями плыл звук соборного колокола — бам-м-м, бам-м-м, бам-м-м! Просыпайся, Русь, бери оружие в руки: враг у ворот!»Разгромив Золотую Орду и покорив Крым, грозный ТАМЕРЛАН идет войной на Москву. Уже пало Елецкое княжество, непобедимое войско Тимура штурмует пограничный город:«Завыла боевая труба, и гулямы ринулись в атаку. Причём — конно! Подскакав вплотную, они круто поворачивали коней, прямо с них прыгали на деревянную стену и карабкались вверх, цепляясь за воткнутые копья и помогая себе ножами.
Опер всегда опер — что в наши дни, что в Российской империи при Екатерине Великой. И как его ни называй — «следаком» МУРа или розыскником юстиц-коллегии, — его служба из века в век остается неизменной: раскрывать преступления, ловить уголовников, карать душегубов.Ведь и при матушке-императрице, в «золотой век» Екатерины, хватало грабителей и убийц. За парадными фасадами империи таятся темные подворотни, гиблые трущобы и бандитские притоны. На востоке полыхает Пугачевский бунт. В Москве орудует шайка фальшивомонетчиков.