Морской герой - [38]
— Давай спрашивай, коли ты не шведская сволочь.
— У тебя есть парень?
— Есть. Гроза Каттегата. Он мой суженый.
— Хо-хо. Не так уж ты плоха, когда такие пули отливаешь. Сказала бы что-нибудь больше на правду похожее.
— Я и так говорю правду. Когда умру, в церковных книгах запишут: «Она сожительствовала с Турденшолдом».
Он наклоняется и дышит ей на нос.
— Пойду принесу тебе воды, — говорит он и выходит из подвала без рубашки.
Выходит и наталкивается прямо на короля с его свитой высших офицеров. Король с выражением закаменелой тоскливой ненависти на лице показывает на его обнаженное туловище.
— Проучить.
Один капитан — тот самый, что поощрил Луку, поставив его сторожить пленных, подходит и бьет матроса кулаком по лицу. Потом отправляет обратно на корабль.
Кустерский лоцман Халфвард Брюнхильдссон сидит и дремлет, приглядев себе удобное местечко в тени под деревом. Он курьер, вольный человек на службе у шведского короля Карла, но как мышь грызет старый сухарь, так грудь его точит давний страх. У него такое чувство, будто он играет в карты сразу двумя колодами и все время в руке должен быть туз. Поймают на жульничестве — стоять ему перед ружейными дулами, сознавая, что это конец.
Он открывает глаза. И внизу на склоне видит ее.
Она идет вместе с пленными горожанами, которых шведы пригнали сюда. Молодая, полногрудая, но красивой не назовешь — близко посаженные глаза, кислое лицо, в уголках поджатых губ притаилась ненависть; такую и приветливое слово не проймет. Кари Расмюсдаттер из Фредриксхалда, замужем за сержантом Гауте, многодетная мать.
И Халфвард сразу вспоминает — не меньше трех раз, а то и четыре, он сталкивался с ней, когда заходил с шведским письмом в крепость или выходил оттуда. Она видела его там. Смотрела сперва с удивлением, потом с радостью, потом с ехидством, как будто углядела случай присвоить монету, предназначенную для другого.
Он понимает: если она увидит его здесь, молчать не станет, выдаст. Чтобы купить себе свободу, а вернее, потому что ей сладко глядеть, когда другому горько. Ему нельзя попадаться ей на глаза. И хотя она идет в другую сторону, спиной к нему, Халфвард распластывается на траве.
Лежа вот так и вдыхая запах прогретого солнцем мха, он вдруг ловит себя на жалости к ней. Его жизнь в ее нечистых руках. Нечистых потому, что, надо думать, давно не мыла, а еще потому, что она способна продать его жизнь ради малой выгоды для своей. И все же он жалеет Кари Расмюсдаттер из Фредриксхалда. У нее старый муж, который живет на свой лад, не понимая ее. Достойный человек, но он годится ей в отцы. Небось другие женщины дразнят ее. Они замужем за молодыми парнями, своими сверстниками. Никто не спрашивал ее. Не предоставил свободу выбора. Все топтали ее. И когда Гауте умрет, не будет ей пенсии от казначейства в Копенгагене.
Душа его полнится страхом, но в то же время она обогащена способностью понять другого человека, и он распространяет это понимание на тех, кто осудит его, если он однажды будет разоблачен и расстрелян как лазутчик. Халфвард снова сидит. Кари Расмюсдаттер пропала из виду. Но все холмы, все берега залива Дюнекилен кишат матросами и солдатами. Они волокут бревна для плотов. К шведским судам направляются лодки. Скоро начнется разгрузка.
И все, кого он здесь видит, какие бы чувства они ни питали к королю Карлу, — все причастны к его войне и ждут не дождутся ее конца. Но разве мир не отступает дальше с каждым днем, что минует, не приблизив победу? Вот и ты, Халфвард, сопричастен войне за их спиной. Может быть, ты уже продлил ее? Что ни день, убивают все новых людей. А ты по-своему продлеваешь войну.
Эта мысль посетила его впервые. Он наклоняется и стонет. Словно чья-то тяжелая рука стиснула его сердце. Последствия твоих поступков еще не кончились. Из-за тебя переменился ход событий. Многие умрут потому, что тебе понадобилось быть причастным. Игра пошла бы иначе, если бы ты только доставлял письма в штаб-квартиру короля, не заходя с ними в крепость Фредрикстен.
Он поднимается и бежит. Они будут плевать ему вслед, все до единого, когда сегодня или завтра его поведут с завязанными глазами на расстрел. Кари Расмюсдаттер покажет на него: «Я видела его…» В ответ король скажет: «Расстрелять…»
Он бежит в лес и сталкивается с Каспаром Брюном, степенного вида пожилым вяловатым священником — и тоже лазутчиком. Они встречались на островах, когда Гроза Каттегата бросал там якорь. Оба вздрагивают, оба насторожены, священник чуть меньше, он сжимает в руках свою старую Библию и готов проклинать всякого, кто скажет доброе слово о Грозе Каттегата. Знает, как себя вести, чтобы выжить. Зато и возвращается к командору с важными сведениями о противнике и его передвижениях.
Очутившись лицом к лицу с соучастником, Халфвард отводит душу. Его исповедь не лишена хвастовства. Хвастовство прибавляет мужества человеку, жизнь которого под угрозой.
— Восемнадцать раз, — говорит он, — приходил я в крепость с письмами короля Карла! Восемнадцать раз письма распечатывались, и я получал в награду миску постного супа и пригоршню табаку!
— Не такая уж малая честь, — сухо замечает священник.
В очередной том серии «Викинги» вошли 2 первые части трилогии «Конунг» известного норвежского писателя Коре Холта, в которой рассказывается о периоде внутренней распри в Норвегии вXI веке.В центре повествования — конунг-самозванец Сверрир, талантливый военачальник, искусный политик и дальновидный государственный муж, который смог продержаться на троне двадцать пять лет в постоянных войнах с конунгом Магнусом.
В романе по-новому трактуется история знаменитого викингского корабля из погребального кургана в Усеберге.
В сборнике представлено творчество норвежских писателей, принадлежащих к разным поколениям, исповедующих различные взгляды, обладающих разными творческим индивидуальностями: Густав Беннеке «Облеченные властью», Бьерг Берг «Коммивояжер», Эйвин Болстад «Лотерейный билет», Юхан Борген «Вмятина», Финн Бьернсет «Обломки», Тарьей Весос «Мамино дерево», Бьерг Вик «Лив», Одд Вингер «Юнга», Гуннар Буль Гуннерсен «Мы нефть возим» и др. Именно поэтому столь широк диапазон разрабатываемых ими сюжетов, позволяющий судить о том, какие темы, какая совокупность проблем волнует умы норвежцев.
В предыдущем томе нашей серии под названием «Конунг» читатели уже познакомились с одним из самых драматичных в истории Норвегии периодов – эпохой «гражданских» войн и «самозванничества» (XI—XII вв.).В стране было два конунга – Сверрир и Магнус, причем первый имел на престол права весьма сомнительные.Сверрир возглавлял войско биркебейнеров (букв.«березовоногие»), которые получили это прозвище за то, что пообносившись за время скитаний в лесах, завертывали ноги в бересту.Против сторонников Сверрира выступали кукольщики (иди плащевики) и посошники.Кукольщики приверженцев Магнуса называли из-за плаща без рукавов и с капюшоном, которые носили духовные лица, которые, в основном, и противились власти Сверрира.Епископ Николас даже собрал против самозванца войско, получившее прозвание посошники (от епископского посоха).Вообще, надо сказать, что в этой борьбе противники не особенно стеснялись оскорблять друг друга.
В очередной том серии «Викинги» вошли 2 первые части трилогии «Конунг» известного норвежского писателя Коре Холта, в которой рассказывается о периоде внутренней распри в Норвегии вXI веке. В центре повествования — конунг-самозванец Сверрир, талантливый военачальник, искусный политик и дальновидный государственный муж, который смог продержаться на троне двадцать пять лет в постоянных войнах с конунгом Магнусом.
В книгу включены две повести известного современного норвежского писателя. В «Состязании» рассказывается об экспедициях Скотта и Амундсена к Южному полюсу (1910–1912 гг.), в «Странствии» — о попытке Нансена и Юхансена достичь Северного полюса в 1893–1896 гг. Публикуется также очерк Тура Хейердала о Нансене.Для широкого круга читателей.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.