Морское братство - [84]

Вечером, окончив работу, она со страхом входила в свою комнату; здесь некуда было скрыться от горя. Лиза лежала, уткнувшись в подушку мокрым лицом, подавляла рыдания, чтобы не разбудить подругу.

Однажды Лиза осталась на ночное дежурство. Она была одна и пыталась читать газету. Глаза остановились на заметке о нахимовских училищах. В углу газетного листа улыбались ребята. Они были в аккуратных форменках, и эти форменки делали ребят какими-то очень близкими. Может быть, через несколько лет Андрей учил бы их своему делу… Она стиснула голову горячими ладонями.

Зачем береглась от материнства?! У нее мог быть сын, она вырастила бы второго Андрея Ковалева, гордого воспоминаниями об отце.

Эта мысль отяжелила ее горе. Будто она сразу потеряла и мужа и ребенка. Она не могла подавить возникшее материнское чувство и растравляла боль; вот рос бы мальчуган, она приучила бы его гордиться профессией отца, мечтать о морской форме и, наконец, он пошел бы в морскую школу.

Все это мучало ее до поры, пока она не нашла действенного выхода, не решила стать матерью сироте. Ее еще подстегивало для такого решения чувство обиды. Ее нет среди людей, которые увековечили память Андрея на флоте. Андрея Ковалева море отняло совсем только у нее, а его товарищам и начальникам досталась морская душа Ковалева — он в почетных списках корабля, в списках неумирающих героев флота. Лиза сделает больше — возвратит флоту нового Ковалева.

Она легко получила разрешение своего командования взять на воспитание и усыновить сироту и собралась выехать в детский дом за город, когда ее вызвали к Ивану.

Он ждал Лизу, сознавая, что ничего, кроме неловкого и холодного любопытства, не испытывает. И, помимо всего, трудно сердечно встретить незнакомую женщину в этих обтрепанных стенах, под однотонный, скучный стук штемпелей по бумаге, под гул голосов и шарканье ног.

А Лиза, как сказали, что ее спрашивает подводник, бегом пустилась по коридору:

— Ваня! — крикнула она и бросилась к нему.

И, прежде чем он понял, кто эта тоненькая женщина с большими грустными глазами, она заплакала на его груди, и он неловко обнял ее худенькие вздрагивающие плечи, и что-то в нем дрогнуло.

— Сестренка, сестренка! — сказал он и вспомнил с умилением Машу. И на ее лоб упали его крупные горячие слезы.

А потом они шли по улицам, и Лиза объясняла, почему берет мальчика, а не девочку, и как это будет радостно иметь возле себя маленького Андрюшу.

Он молчал, скованный, стесненный недавним чудовищным презрением к ней, сейчас такой родной и близкой. Где ей догадаться, какой он подлец. Вот твердит:

— Ты и молчишь, как Андрей. Ты так похож на Андрюшу.

Он опустил голову, но сейчас же поднял ее и решительно объявил:

— Все это не так, Лизонька. Не так, сестренка. Хорошо, есть отличные люди, наши командиры. Вправили мне мозги. А теперь ты мне… будто другое сердце вложила. За племянником я сам с тобой поеду, и к морю приохочивать буду. Только условимся: как единственный дядюшка — на полных правах участвую в воспитании.

Она опять сжала его руку и благодарно прижалась к плечу.

— А из заграничного плавания, само собой, привезу Андрюшке подарки.

Девятнадцатая глава

1

Зенитки транспорта еще в чехлах. Несмотря на причудливый камуфляж высоких бортов какими-то зелено-бурыми зигзагами, с вписанными в их сеть синими и белыми треугольниками, у парохода вид мирного пассажирского судна. Да, точно так в незабываемое время службы Федора Силыча на «торгашах» перевешивались за борт пассажиры, что-то горланили провожавшим и размашисто приветствовали их снятыми фуражками.

Клавдия Андреевна не спускала глаз с мужа. Его плечи были почти вровень со стрижеными головами матросов, и она угадывала его скупую улыбку, обращенную, конечно, к ней. Сложила руки рупором и крикнула, чтобы не забывал фотографировать. Пусть эта просьба напомнит ему, что она не боится, смотрит в их будущее с уверенностью и надеждой. Он быстро надел фуражку и взял под козырек: значит, ее голос долетел и поручение принято к исполнению.

Вдруг транспорт показал корму и стал уходить за выдвинувшийся мысок. Разогнанная его корпусом вода приподняла катер и повалила с борта на борт.

— Ушел мой командир, — сказала Клавдия Андреевна, опираясь на руку Наташи, — а я что-то не грущу. Нехорошо?

— Очень хорошо, — сказала Наташа. — Он ведь везучий. Обратно придет еще с боевым успехом.

— Спасибо, Наташенька.

Обе одновременно поглядели на Лизу. Вскочив на бухту каната, вытягиваясь, она продолжала размахивать пестрым платочком.

Наташа помогла Лизе спуститься на трап и предложила:

— К нам пойдем, Лизонька. В Мурманск успеете первым утренним рейсом.

— Что вы! — даже испугалась Лиза. — Андрюшу я подкинула подружке на часок. Ей в ночное дежурство.

— Клавушка, помогите ее уговорить. Пусть посмотрит вас в театре.

Лиза быстро и виновато попросила:

— Нет, уж в другой раз, Андрюша…

— Отпустим, отпустим маленькую маму, — нараспев заявила Клавдия Андреевна. — Тем более вечером я буду в той же роли. Опять буду прощаться с мужем, уходящим в море.

Катер пошел к штабной пристани, выскочил из узкого прохода в скалах на простор бухты, — и Наташа засветилась в радости. «Упорный» с брейд-вымпелом комдива медленно подходил к пирсу другим проливом из-за острова.