Морское братство - [62]

Немцы, должно быть, продолжали бомбить район сети, еще не подозревая, что добыча ускользнула из ловушки. Далеко уже были продранные ячеи. Оттуда разрывы доносились чуть слышно: бултых-бултых. Так стучат камешки, когда их встряхивают в стеклянном сосуде.

Пятнадцатая глава

1

Теплый грибной дождь промочил легкие платья Наташи и Клавдии Андреевны. Женщины взобрались на гладкую вершину скалы, щедро обогретую солнцем. По расселинам сбегал чахлый северный лесок. Низкие деревца простирали свои ветки с мелкими и тонкими листочками над самой землей.

Наташа не отрывала глаз от озерной глади. Вода узким серпом прорезала ущелье; под левым берегом была голубой и розовой, а под правым — почти черной в тени отвесной гранитной стены.

Клавдия Андреевна подбирала букет. Блеклые северные краски во всех цветах; и в букете было что-то грустное, схожее со стареньким выцветшим ситчиком.

— Как тяжко в этот раз дожидаться Федора Силыча! — неожиданно сказала Клавдия Андреевна. — Затемнюсь на ночь, и до утра — ничего. А встану — и каждый пустяк напоминает: трудно ему, и ничего этого у него нет. Сейчас нас дождик вымочил, сидим на камнях, вольны остаться, вольны пойти, куда глаза глядят. А он?! Вы счастливы, Наташа, что Николай Ильич не подводник.

От озера крикнул Сенцов:

— Форель клю-ну-ла-а!

Наташа не отозвалась, переспросила в раздумье:

— Счастливая?

— Ну да, вам не страшно, как мне. Только почему раньше этого не было? Может быть, предчувствие…

— Стыдно, Клавдия Андреевна. Вы совсем не умеете жить без Федора Силыча. Так нельзя, дорогая. Вот насилу вытащили вас из комнаты. Сидите в одиночестве, ну и лезут в голову глупые мысли.

— И напрасно пошла…

Наташа положила руку на локоть Клавдии Андреевны.

— Каждый моряк может не вернуться. И мне страшно. Но мы не должны поддаваться этому чувству.

— Вы не умеете любить. Или вы слишком рассудочны…

— Против такого обвинения трудно защищаться, — тихо сказала Наташа. — Но если мне дорого каждое слово Николая, если я больна уже оттого, что по его лицу прошла тень, если мне хорошо, когда он приходит, значит — люблю… Сенцов рассказывал, как Николай был близок к смерти и победил смерть ради своих товарищей… Что ж, обстановка может повториться… И не так счастливо… Хотя Федор Силыч и Николай разные, но в этом они одинаковы! И куда вы девали вашу веру в Федора Силыча, вашу гордость тем, что он — герой?

— У народа тысячи героев, а у меня Федя… один.

— Вот увидите, еще неделя, и опять услышим его салют!

Клавдия Андреевна благодарно приложилась щекой к руке Наташи.

— Не уезжайте, девочка. Только вы меня и успокаиваете. Вы бесстрашная…

Наташа чуть усмехнулась при мысли, что ее, обуреваемую тайным страхом перед Кононовым, Клавдия Андреевна считает бесстрашной и безмятежной. А она обрадовалась командировке в Архангельск — средству на время прервать встречи с летчиком.

С озера упрямо аукал потерявший своих спутниц Сенцов. Наташа откликнулась, поднялась, рассыпая вокруг цветы, и обняла Клавдию Андреевну.

— Рыбак наш скучает. Мы ведь на озеро отправились за форелью.

— За кумжей, — поправила Клавдия Андреевна.

Наташа пошла вперед, легко ступая по мягкому торфу. Клавдия Андреевна нехотя следовала за ней. Она несла свой букет бережно, отводя локоть, стараясь не помять лепестков. Если часто менять воду, цветы проживут несколько дней и с ней вместе встретят Федора Силыча…

Сенцов продолжал подавать голос, пока не расслышал шороха в ветвях и скрежета гальки под ногами женщин. Он совсем не был страстным рыболовом, прогулку затеял, чтобы видеть Наташу, и чувствовал себя обиженным. Смешно оттопырив губы, делая вид, что следит за поплавком, он покосился в сторону Наташи, и приготовленные злые слова показались ему несправедливыми. С руки Наташи, которой она перебирала в ведерке рыбу, стекали капли воды, и несколько серебряных чешуек приклеились к розовой коже. И это восхищало его.

Наташа ласково сказала:

— Не сердитесь, Сережа. Вы — труженик, а мы — тунеядцы. В награду буду варить, жарить и мариновать столько рыбы, сколько… наловите. Только не сегодня, — поправилась она. — Сегодня надо делать легенду к рабочей карте погоды, готовиться к докладу. Пир — перед нашим отъездом, завтра. Хорошо?

Сенцову, очевидно, суждено было стать Наташиным дорожным покровителем. Он тоже уезжал в командировку, до Архангельска они могли ехать вместе.

— Добро, — ответил Сенцов с нарочитой сухостью, но, против воли, обиженное выражение сбежало с его лица. — Берите лески и устраивайтесь. Сейчас самое время лова, а рыбе здорово полюбились мои черви.

Наташа наладила удочку Клавдии Андреевны и ловко забросила свою. От поплавка разошлись круги, и почти сразу жадная кумжа, забившись на крючке, потянула леску.

— А у меня не тянет, — капризно сказала Клавдия Андреевна. — Отчего бы, Сережа? Ах, нет, тащу! — воскликнула она и в радости вскочила на ноги. — Ой, помогите, не то выпущу!

Солнце пронизывало воду до дна, рыбы играли в световых столбах и медленно шевелили острыми плавниками. Вот так в необозримых глубинах океана скользит сейчас лодка Петрушенко — вверх, вниз, поворот… Наташе сделалось страшно за большого, сильного Федора Силыча, которого ловят враги. Хорошо, что Клавдия Андреевна азартно считает свой улов, болтает с Сенцовым, сумела забыться. Наташа продолжала глядеть в воду, различала рыбу, спавшую в камнях, и рыбу, ходившую стайками, своевременно вытаскивала добычу, однако мысли ее были далеко от этих занятий. Теперь у нее была еще одна тайна, великая тайна матери. С минувшей недели Наташа поняла, что у нее снова может быть ребенок, и решила беречь себя, чтобы не повредить будущему человечку. Его развитие должно быть с самого начала спокойным и радостным. Надо выключить из души все уродливое, недостойное жизни. Если она будет верить в военное счастье Николая, маленький Коля унаследует мужество отца, его волю, удачливость и смелость. Наташа верила — будет мальчик, с тем же разлетом серых внимательных глаз, с прямым крупным носом и вьющимися над высоким лбом светлыми прядями.