Морские волки - [42]

– Мы проведем это трудное время вместе! – проговорил Фишер, – если вы хотите иметь меня своим другом, Принц!

Тот засмеялся при этом заявлении.

– Хель, – сказал он, – мне кажется, у меня нет другого выбора; я должен довольствоваться вами. Дайте мне облокотиться на вашу руку! Мне кажется, я схожу с холма, и земля опускается под моими ногами. Мне будет лучше, если я пройду немного! Какая дорога впереди?

– Там небольшая долина, покрытая травой и цветами. Место это очень дикое и мрачное от тенистых деревьев!

– Вы уверены, что никого не видно?

– Ни души!

– У меня тонкий слух, и я думаю, вы правы; но нам будет нелегко идти, когда мы выйдем на открытое место. Вы не забудьте, что они будут наблюдать за дорогой, как за ловушкой, и я не знаю, что может им помешать поймать нас!

– Мы здесь умрем в любом случае, – отвечал Фишер, – но отчего не рискнуть?

Они перешли в глубь чащи. Высокая болотная трава, из которой выглядывали орхидеи и плющ, вела их по уединенной аллее, где летали птицы с разноцветными перьями, испуганные их появлением; мириады мух жужжали над ними. Затем они направились по берегу реки, постепенно суживавшейся в ручей шириной не более 15 ярдов. Несколько раз Мессенджер прислушивался, но все было тихо.

– Ясно, – проговорил он, – что испанка выбрала эту реку как путь для выхода из холмов, мы должны тоже им воспользоваться. Как, я не могу вам этого сказать, но дорога нам укажет!

Между тем голод все сильнее давал себя знать. Но путники не отдыхали. Наконец река привела их к озеру. Тут, к несказанному удивлению Фишера, ему попался на глаза плот; на плоту находился шест и большой ларь.

– Принц! – воскликнул юноша в восхищении. – Вот то, что вы искали, – плот у берега и при нем шест!

– Я его ждал полчаса тому назад! – отвечал слепой. – Взойдем на него, а остальное предоставим случаю. Быстрое ли течение?

– Как мельница!

– Тем лучше! Если испанка плавала, то и мы можем отправиться! Поместите меня так, чтобы я мог держаться крепко, и держите плот посередине течения.

Фишер привел его на плот, прислонил спиной к ящику, затем оттолкнул плот, и его быстро понесло течением.

Мессенджер чувствовал быстрое движение воздуха; слышал, как плот скрипел, ударяясь о скалы; он догадывался, что его товарищ постоянно был в напряженной деятельности. Но Фишеру картина представлялась совсем иначе. Хотя тяжелый деревянный плот был очень крепок, но юноша каждую минуту ожидал, что он разобьется в щепки, так как течение несло его вперед с большой быстротой, и озеро скоро опять превратилось в бурный поток.

По мере того, как плот продвигался, оба берега становились выше, так что казалось, что плот втягивает в самые недра земли. Глубокий, темный и зеленый поток протекал по скалистому руслу, опускаясь все ниже, пока не достиг подножия холма; с плота можно было видеть только каменистые пропасти, недоступные для человека из-за своей высоты. И все-таки плот шел прямо, как по линейке, и от крушения его удерживало только искусное управление шестом. Вдруг сделалось темно, раздался страшный рев громадного каскада, наступила совершенная тьма; беглецы не могли даже вскрикнуть от страха, когда плот начало с треском подбрасывать. Дело в том, что они вошли в природный туннель под большим холмом и теперь находились под землей. Фишер еще раньше заметил отверстие этого туннеля, но выжидал, пока они подойдут ближе, чтобы сказать Мессенджеру, что он должен лечь плашмя, а сам, не выпуская из рук шеста, лег, держась изо всей силы за перекрестные доски. С этой минуты он уже не мог видеть ни самого туннеля, ни его устройства. Он сознавал только ужас переправы, когда в темноте почувствовал, что плот вертится, как волчок, ударяясь о скалы и летя стремительно вниз. Но вот глаза юноши снова увидели чащу с зеленой лужайкой и справа село в лощине, вдали – лиловатые холмы и беловато-туманное небо. Он встал, схватил свой шест – и плот тихо поплыл к берегу.

– Принц! – воскликнул он радостно, – мы прошли через туннель! Вот снова открытая местность!

– Что вы видите? – спросил Мессенджер, садясь.

– Большое пространство сожженных лугов и на левом берегу лес! О!

– Что такое?

– Там на берегу лежат два солдата!

XXVII Пристань в бухте

Плот шел теперь очень быстро. Два солдата лежали на берегу около леса; их ружья были приставлены к стволу каштанового дерева. Видна была зола тлеющего дерева; пара пустых бутылок скатилась к самому краю реки, но солдаты крепко спали с фуражками на головах, и подошвы их сапог указывали на положение людей, лежащих на спине и наслаждающихся полным отдыхом.

– Принц, – проговорил Фишер, посмотрите на них, – их только двое, и они спят!

– Вы в этом уверены? – шепнул Мессенджер.

– В этом нет сомнения. Я вижу, как их ноги торчат в траве, и они надвинули фуражки на глаза!

– Направьте плот прямо на них и остановитесь! Если плот в середине реки, то он легко пойдет. Какова здесь река?

– 20 ярдов, и заросла тростником, но течение быстрое!

– Тем лучше, мы пойдем скорее!

Он больше ничего не сказал и стал ждать, пока Фишер выведет плот из тростника и направит на середину течения. Они были теперь в 50 ярдах от часовых. Спящие продолжали лежать без движения, мухи жужжали над ними, а их лица были в тени. Проснутся ли они? Юноша был взволнован, задавая себе этот вопрос. На краю лесной чащи росли кусты, свесившиеся над водой. Река здесь текла почти на одном уровне с лугами, но заросла травой, и когда плот подошел к тому месту, где лежали часовые, то зацепился за высокую траву, произведя шум, заставивший Фишера и Мессенджера содрогнуться. Шум этот был настолько силен, что его услышал один из часовых, проснулся и сел. Если бы не густой куст, находившийся между плотом и часовыми, плавание окончилось бы тут же, но густая трава задержала плот, шум прекратился. Часовой ничего не увидел, толкнул своего товарища, ругнул его, выпил чего-то из бутылки и снова растянулся на траве. Тогда Фишер, лежавший на передней части плота, направил его в середину течения; оно быстро подхватило и понесло плот вперед – мимо маисовых полей, в середину большой долины за горами. В течение часа после этого беглецы оставались на плоту под лучами палящего солнца. Через час плот вышел из реки в большое озеро, окаймленное зелеными берегами, покрытыми пестрыми цветами. Гавань эта так манила к себе, ее тишина была так успокаивающа, так соблазнительна для изнемогающих от усталости, что Фишер направил плот к его берегам. Здесь, положив головы на траву, под тенью ив, где было прохладно, утомленные и усталые, почти готовые плакать, беглецы проспали жаркую часть дня до тех пор, пока не зазвонили в сельской церкви.