«Морские псы» Её Величества - [29]

Если начнёт она — это будет, конечно, надёжнее и проще. Но как тогда быть с мужским самоуважением? Если и Сабель сама тебя выбрала и за собою потащила, а теперь вот ещё и Кэт. Нет, негоже бывалому моряку отдавать боевую инициативу бабе в руки! Да и чего он боится, в самом-то деле? Обидится и с квартиры погонит? Жалко, баба хорошая и здесь у неё неплохо. Жалко, но — не смертельно. Деньги у него ещё водятся, можно другую хату подыскать. (Фёдор ещё не успел уяснить себе, что женщину нельзя обидеть изъявлением чувств, пусть даже самых низменных и грубых. Равнодушием можно, но не наоборот...)

И он рискнул и хрипло, пряча неуверенность, сказал:

— Ну, что, Кэтрин, пошли наверх? Дети вроде уже спят.

— Ого! А ты, оказывается, дерзкий! — без тени укора или неодобрения сказала Кэт. — Вот уж не похоже было. Ну, пошли. Посмотрим, что будет дальше.

Фёдор из этих слов, а более из интонации, с какою они были произнесены, сделал вывод, что дальнейшая дерзость будет скорее поощряться, чем осуждаться.

Кэт, поднявшись по нескрипучей лестнице, полезла в шкафчик и достала пыльную бутылку доброго испанского вина, оставшуюся от кого-то из прежних постояльцев. Фёдор погладил её сзади, пока она шарила в шкафчике. Кэт мурлыкнула что-то неопределённое — и он решил идти вперёд и вперёд, покуда явно не остановят!

Выпив душистой пахучей жидкости, Фёдор нисколечко не опьянел — но виду о том не подал, ибо успел сообразить: если что вдруг не так — можно будет потом извиниться. Мол, сама такое коварное вино выставила: вот ни-че-го не помню! Правда, не больно-то это лестно, если просоленный, океанский моряк (не каботажник какой-нибудь!) с пары чарок ничего уж не помнит, — слабак!

...И он загадочно ухмыльнулся. Кэт спросила, чему он радуется — а он вместо ответа промычал: «Да так, ерунда». А самому подумалось: «Как хорошо, что Англия и Россия не близкие соседи! А то в Польше все знают о якобы каждодневном чудовищном российском пьянстве. Сюда эти слухи и перевранными не доходят — за что слава тебе, Господи! Полячка бы не поверила, небось, что русский от красного вина виноградного может допьяна напиться...» И Фёдор облапил весёлую вдовушку, равно готовый ко всему.

Кэт задохнулась — даже сердце под его ищущей жадной рукой остановилось на миг. Потом задрожала. Потом смущённо усмехнулась и сказала:

— Не обращай внимания. И не воображай чересчур. Просто давно с мужиком не была. Делай своё дело!

Было так хорошо, что Фёдор и на следующую ночь попытался уговорить Кэт. Но вдовушка непреклонно сказала:

— Нет. Хватит пока. Ты должен восстановить силы. А то протянешь ноги через неделю — чего я тебе вовсе не желаю. Да и себе. А кроме того, я ещё не проголодалась в этом смысле по-настоящему.

Два месяца они с Кэт прожили, как говорится, «душа в душу» (Кэт добавляла, подмигивая: «И тело в тело»). А потом Фёдора отыскал конопатый Бенни Грирсон, старший канонир с хоукинзовского «Сити оф Йорка», и сказал после обычных приветов от общих приятелей и всего прочего:

— Тэд, ты ничем не связан в ближайшие год-два?

— Да пока нет, а что?

— И планов нет?

— Да можно сказать, что тоже нет. Но к чему ты клонишь?

— Понимаешь, есть одно предложение. Довольно выгодное, но совершенно сумасшедшее...

3

Предложение, сделанное Бенджамену в кабачке кривого Джошуа, что за военными доками в Портсмуте, было действительно того... Бену предложили завербоваться в пираты... Что, скажете: «Эка невидаль! Не девочка же — моряк дальнего плавания этот Грирсон. Дядя взрослый, соображает, что есть что. Дело-то добровольное: хочешь — иди, не хочешь — подожди другого предложения, поинтереснее». Но дело в том, что Бенджамена вербовали не к кому из известных или покуда неизвестных английских капитанов. И не к голландцу либо французу. Даже не к португальцу, итальянцу или там немцу. А к... туркам! А? Каково? «Если тебе у нас понравится — можешь принять ислам, сделать обрезание и остаться навсегда. У нас высоко ценят ренегатов!»

— Я уж хотел окрыситься за «ренегата» — но он мне объяснил, что это вовсе не оскорбление, а официальное наименование для бывших христиан в Турецкой империи.

— Как «мориски» для крещёных мавров в Испанской?

— Да, примерно так. Или даже точно так. А тогда я спросил, какой нации люди преобладают среди ренегатов. Он сказал именно в том порядке, в каком я перечисляю: «Славяне, греки, албанцы, итальянцы, каталонцы». Тут-то я про тебя и вспомнил. Ведь, если я правильно понимаю, русские — тоже славяне?

— Тоже-то тоже, только вот...

— Тэд, давай рискнём? Наш великий капитан воюет с ирландскими мятежниками, и нам неизвестны его планы. Хотя, если б он собирался за океан — команды бы знали. Может быть, он вовсе решил более не плавать за океан — он же теперь человек богатый, к чему рисковать своей шкурой? Он теперь может нанять наилучшего капитана. Экипажи распущены. Хоукинзы перестали набирать команды. В Англии скучно. А мы люди не семейные, терять нам — кроме как по полведра крови — нечего. А это дело такое занятное, что потом всю жизнь будет что вспомнить!

— Это-то так. Но переходить в ислам — тут я против. Ещё это обрезание. Господь, сотворяя человеков, не дал ничего лишнего...