Морские повести - [124]
Снегирев спустился вниз. Вместе с ним шел Калугин. У Снегирева тоже, видно, промокли ноги, в его пимах хлюпала вода, он коротко перебирал ногами, вобрав в плечи голову с нахлобученной на глаза шапкой.
Из клубящейся, пронизанной редкими снежинками полумглы вырос белый куб орудийного щита, с высоко задранным пушечным стволом. Вода капала с потемневших овчин, превращалась в сосульки на мехе воротников. Струйки пара поднимались от мокрых, закопченных лиц.
— Ну, порядок на орудии? — спросил Снегирев. — А на втором как? — Он перевел заботливый, заострившийся взгляд на верхнюю платформу.
— Так точно, порядок, — сказал Старостин. Глядел в лицо Снегиреву своим пристальным, немигающим взглядом, но не выдержал дыма, провел по глазам ладонью. — Как результат стрельбы, товарищ старший лейтенант?
— Командир благодарит артиллеристов! — звонко сказал Снегирев. Его налитые кровью глаза блеснули неуемным задором. — Дали прикурить «Герингу»! Теперь, только стемнеет, снова идем в торпедную атаку. Если обнаружит нас раньше срока, осветительными будем стрелять. Наше дело, друзья, так повесить осветительные, чтоб сразу его ослепить. А потом бейте его на полном ходу. А на поворотах держитесь крепче.
Последние слова он послал на ходу, через плечо, снова балансируя вдоль полубака. Он дошел до шкафута, выждал, пока корабль качнет влево, ухватился за петлю штормового леера, пробежал вдоль борта и резким взмахом послал петлю обратно.
Торпедный аппарат Филиппова был развернут по ходу корабля. Темнозеленые трубы вытянуты над бортом, из них выглядывает овальная сталь торпед. Значит, этот аппарат еще не стрелял, залп был из другого аппарата.
— Теперь на вас вся надежда, — строго и весомо сказал Снегирев торпедистам. И смотрящий на него с платформы Филиппов медленно кивнул головой. — Первый залп — промах. На ваш аппарат надеется командир.
Торпедисты и наводчики сидели между трубами на платформе, совсем близко неслась крутящаяся, подернутая дымом вода. Тонкое лицо Филиппова, сосредоточенное, горящее румянцем, склонялось у боевой рукоятки.
С кормовой надстройки смотрел в бинокль низкорослый Бубекин. «Вот где, стало быть, запасной КП! — подумал Калугин. — Теперь останусь здесь, буду наблюдать отсюда».
Отсюда пойдут торпеды, здесь, за солидно покачивающимися наверху круглыми днищами шлюпок, ветер дул меньше, меньше обдавало брызгами.
Он промок насквозь, но заострился взгляд, тело пульсировало, как сплошное огромное сердце.
Удивительно быстро темнело. Редкие, проносящиеся горизонтально снежинки возникали из густеющих сумерек и тотчас терялись в них. Сквозь дымовую завесу маячил издали дрожащий темнокрасный свет.
— Это «Геринг» горит! — крикнул один торпедист.
— Только не вы его угадали, — с горечью сказал Снегирев. — Комендорам спасибо, подожгли фашиста. Теперь вы, торпедисты, должны поддержать честь корабля. На близкую дистанцию подойдем, подкрадемся в темноте, ударим так, чтоб не упустить добычи.
Он всматривался в лица торпедистов. «Еще не кончено дело, — думал Снегирев, — еще самое трудное впереди. Нужно, чтоб люди не ослабели, нужно внушить им, что самое трудное впереди, но мы добьемся победы».
Теперь море было почти черным, горизонт придвигался к кораблю, вода сливалась с небом в сплошную дымную непроницаемую стену. Багровый отблеск вдалеке стал меркнуть, исчез совсем. Значит, на «Геринге» потушили пожар, повреждение было незначительным, он может продолжать рейд.
— Вахтенный офицер, станьте к телеграфу, пройду в штурманскую рубку, — сказал на мостике Ларионов.
Лейтенант Лужков стал к тумбе телеграфа. Всматривался вдаль. Ни берега, ни вражеского корабля! Командир уменьшил скорость, корабль медленно шел в бескрайный, полный волнами и ветром простор.
«Промахнулись торпедами, — с болью думал лейтенант Лужков. — Была такая возможность, один случай в тысячу лет! Если бы еще пять минут снегопада, подошли бы к «Герингу» вплотную. Я здесь не виноват, правильно дал дистанцию и пеленг. И командир поступил правильно. «Геринг» поставил огневую завесу, все равно не подпустил бы нас ближе, не успели бы выпустить торпеды…»
— Немножко не дотянули, штурман, — сказал в рубке Ларионов.
Исаев поднял на него костлявое, длинное, иссеченное морщинами лицо.
— Нельзя ближе было подойти, Владимир Михайлович. Я видел, вы в самый последний момент отвернули.
— Запеленговали «Геринга» по отблеску пожара?
— Так точно, успел запеленговать. Вот он сейчас здесь.
Штурман показал место на карте.
— Так. Ловите его радиопеленгатором, может быть, выдаст себя каким-нибудь звуком. Ложусь на обратный курс, чтобы не оторваться от него. Должен атаковать, пока не затеряется в ночи… Спасибо, штурман, мастерски вывели меня на цель. Вы-то сделали свое дело!
Нескладная фигура Исаева вытянулась над столом.
— Служу Советскому Союзу, — взволнованно сказал штурман и крепко ответил на пожатие Ларионова. — О чем говорить, Владимир Михайлович!
Он снова согнулся над картой.
Когда Ларионов вернулся на мостик, было совсем темно.
— Право на борт, — сказал капитан-лейтенант. — Сто девяносто по компасу.
— Есть сто девяносто по компасу, — репетовал рулевой.
Цикл повестей «Орлы капитана Людова» посвящен приключениям и подвигам разведчиков-североморцев.Действие повести «Голубое и черное» начинается в наше время, в нью-йоркском порту и перебрасывается в сопки Заполярья, в суровую действительность первых месяцев Великой Отечественной войны. Напряженный, полный необычайных событий сюжет построен на раскрытии тайны гибели американского судна «Бьюти оф Чикаго», шедшего из США к советским берегам и потерпевшего крушение в океане.
Цикл повестей «Орлы капитана Людова» посвящен приключениям и подвигам разведчиков-североморцев.Повесть «В океане», по мотивам которой снят кинофильм «Тень у пирса», ведет читателя в балтийский приморский городок, в шведский и норвежский порты, мимо которых лежит путь экспедиции советских кораблей. Орлы капитана Людова, действуя уже в послевоенные годы, разбивают хитрый замысел заокеанских диверсантов.
Действие повести «Боцман с „Тумана“» развивается на палубе торпедного катера и среди диких скал Северной Норвегии, куда проник маленький отряд наших разведчиков для выполнения секретного задания.
Эта книга посвящена приключениям и подвигам разведчиков-североморцев, «орлов капитана Людова», как называет их автор. Наряду с широко известными, полюбившимися читателю повестями «Боцман с «Тумана» и «В океане», впервые печатается здесь новая повесть Николая Панова «Голубое и черное», в которой снова появляются боцман Агеев и проницательный командир разведчиков Людов, ставшие героями удивительных приключений в дни войны и в послевоенные годы.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.