Морская яшма - [52]

дверь не открывалась. Мои попытки дернуть посильнее ни к чему не привели. Мне стало страшно, страх перерастал в панику, я вообразила, что останусь навеки запертой в этой каюте и никто меня не найдет. Воздух с каждой минутой становился все тяжелее. Я стояла, держась за дверную ручку, и вдруг снова пережила одно из странных мгновений прозрения. Я ясно увидела, как судьба шаг за шагом вела меня именно в это место и теперь я должна послужить какой-то страшной цели. Правда, в то мгновение я не почувствовала, что опасность грозит мне самой. Об этом я узнала позднее.

Прежде чем мне удалось стряхнуть с себя наваждение и сделать еще несколько попыток открыть дверь, раздался страшный, оглушительный грохот. Где-то упало что-то тяжелое. Я изо всех сил рванула дверь. Она наконец уступила, и я, споткнувшись о комингс, выбежала из тесной темной каюты. Фонарь раскачивался у меня в руках, отбрасывая пляшущие тени, но света не хватало и в носовой части корабля стояла непроглядная темень. Но не тишина.

От носового трапа для спуска в нижний трюм доносилось хриплое, сдавленное дыхание, стоны, шорох гравия. Потом наступила тишина.

Меня опять неодолимо потянуло, бросив фонарь, убежать из этого страшного места на воздух, к солнечному свету. Но я не посмела. Рядом был кормовой трап, ведущий наверх, и я непроизвольно бросилась было к нему, но прежде чем достигла ступенек, кто-то снова застонал и начал звать на помощь. Голос шел из дальнего трюма, я едва его расслышала, но в призыве звучали отчаяние и страх смерти.

На нижней палубе, где находилась я, было тихо, и я подавила панику. Наверное, несчастный случай, надо пойти и помочь человеку.

Я подошла к ближайшему трапу, ведущему вниз. И снова мне в ноздри ударил запах пыли, ворвани и гнилого дерева. Я спустилась в обитель пугающих теней и подняла фонарь повыше, чтобы рассмотреть мостик над балластом. У подножия другого, дальнего трапа кто-то лежал. Вот он пошевелился и опять застонал.

Я пробралась туда, боясь споткнуться и уронить фонарь. Тогда от пылающего масла начался бы пожар. Мой страх перед огнем был неистребим, как древний инстинкт, как страх перед вспышками молний. Мне казалось, они как-то связаны между собой. Только необходимость помочь пострадавшему заставила меня преодолеть все свои страхи.

Человек лежал на спине там, где упал, и камни, о которые он ударился головой, заливала кровь. Глаза его слепо выпучились в потолок, в черной гуще бороды белел оскал зубов. Я узнала Тома Хендерсона.

Опустившись возле него на колени, я позвала его по имени. Глаза Тома слепо вращались в орбитах, и я услышала невнятные слова. Я наклонилась поближе. Казалось, он бредил.

— Заплатили… заплатили, чтобы я… — Голос сорвался.

Я наклонилась еще ближе.

— Кто заплатил, Том? За что? О чем ты?

Челюсть его отвисла, глаза закатились. Я поняла, что он умер.

И все-таки я попыталась вернуть его, закричав:

— Держись, Том! Не сдавайся, я сбегаю за помощью!

Но я знала, что уже слишком поздно. Я поднялась с колен и отступила, беспомощно глядя на распростертое тело. В ту же минуту над моей головой раздался топот. Когда он затих, на китобойце установилась мертвая тишина.

По ближайшей лестнице я выскочила из трюма, потом взлетела по второй на верхнюю палубу, к солнцу. Я кинулась к леерам и выглянула за борт. Там у трапа стоял Брок Маклин. Собирался ли он взойти на борт или только что сошел с корабля — понять было нельзя.

— Быстрее! — закричала я. — Там этот моряк… Том Хендерсон. Он упал в трюм, Я… мне кажется, он умер.

Брок промчался по трапу, почти не хромая. Он выхватил у меня фонарь, который я все еще судорожно сжимала в руке, и скрылся в люке. Спуститься туда снова было выше моих сил. Ноги стали ватными, колени подогнулись, я опустилась на палубу и осталась сидеть. От пережитого ужаса меня затрясло.

Брок вернулся почти сразу.

— Он очень скверно упал — на спину и ударился затылком. Умер. Я позову людей — надо вынести его оттуда.

Мой муж шагнул на корму, приставил ладони рупором ко рту и проревел капитанским, зычным голосом:

— Эй, на берегу!

Я услышала, как ему отвечают с верфи, и через несколько минут люди, поднявшись на борт, направились к люку. Брок подошел ко мне и бесцеремонно поднял на ноги.

— Что вы делали там, внизу? Неужели я должен запретить вам ходить сюда, как запретил Лорел? Отправляйтесь в дом, девочка. Это будет неприятное зрелище.

— Знаю, — прошептала я. — Я видела. На затылке у него… он…

— Прекратите, — приказал Брок, — Ступайте на берег подальше отсюда. Он умер сразу и не мучился.

Я вырвалась.

— Нет, — произнесла я. — Не сразу.

Брок вдруг посуровел.

— Вы хотите сказать, он не сразу умер?

— Он еще пытался говорить. Он что-то бормотал, когда я его нашла.

— Что бормотал? Что он сказал?

Я в страхе отпрянула. Брок расспрашивал слишком настойчиво.

— Не знаю… Слова было трудно разобрать.

Брок вновь подтолкнул меня к трапу на берег и тут же обо мне забыл. Оглянувшись, я увидела, что он полез в трюм следом за остальными. Я наконец почувствовала себя в состоянии передвигаться, спустилась по трапу и уселась на низкую сваю. Вокруг меня с пронзительными криками носились чайки. Работы на верфи приостановились. Люди сгрудились у пристани, глазея на «Гордость», и ждали, когда им сообщат, что случилось, Я посмотрела на небо, на фоне которого покачивались мачты. Как мирно выглядело все вокруг! Но мира не было в моих мыслях.