Морская чайка - [48]

— Ах, какая же она красавица! Неужто точно такие же чайки летают над морем? Она очень похожа на гусыню. Правда же, Даня, она на гусыню похожа? Ты посмотри только, какие у нее лапы! А клюв какой! А какие красивые глаза! Ну точь-в-точь гусыня. Правда же, Павлик?

— Она так же похожа на гусыню, как коза на верблюда, — строго хмуря брови, сказал Павлик. — Тоже мне придумала. Гусыня какая, а чайка какая! Что ты, чаек над морем не видала?

— Но они же очень высоко, а эта близко-близко…

Сана приблизилась к чайке и, протянув руки, начала звать ее:

— Чаечка! Чаечка! Иди ко мне, глупенькая, я тебя на руках поношу.

— Так она и согласится — на руках! — ворчал Павлик. — Что она тебе, кошка, что ли?

Санка вздохнула:

— У меня была очень хорошая киска. Она всегда спала со мной на моей кровати. И вдруг куда-то исчезла. Будто в воду канула.

Выглянув в слуховое оконце с чердака, я увидел Коську и других ребят. Они тащили, огибая огороды, ящик с кошками. Я понял, что Коська окончательно решил распрощаться со своими «подопытными животными». Павлик, которого вообще смешила Коськина затея, сказал Санке, хитро усмехаясь:

— Наверное, тут и твоя киска. Но зачем — жалеть ее? Может, она на Луну полетит? У нее, может, большое будущее?

Коська и Славик поставили ящик в кустах. Им, как видно, хотелось поторжественнее обставить это освобождение кошек чуть ли не всего поселка. Заметив, что с нами и Санка пришла, Коська неожиданно рассердился:

— А тебя кто сюда приглашал? Чего тебе здесь надо? Иди к своим девчонкам! Подумаешь, взяла моду: где мальчики, туда и она свой нос тычет!

Я заступился за Санку. Какая разница, мальчик она или девочка? Ведь в школе-то вместе учимся!

— Ну, ты не очень защищай ее, — озверел Коська. — Ты знаешь ее, а мы не знаем? Сразу же побежит и маме своей пожалуется…

— Вот и не побегу! Вот и не побегу! — отбивалась Санка.

— Не побежишь, так из-за киски своей белугой заревешь.

Знаю я таких… тонкослезых.

— А вот и не зареву… Я уже забыла свою киску.

— Забыла… — с недовольным видом проворчал Коська.

Только теперь я догадался, почему Коська так жесток по отношению к своей соседке Санке, — он наверняка и ее кошку упрятал в свой ящик.

Солнце спряталось за горизонт. На западе золотилось небо. Море было нежно-синеватое, словно половину горизонта кто-то застлал голубым шелком. Было прохладно, и чувствовался такой необъятный простор!

На круче одиноко стоял каштан. Сейчас, в предвечернее время, он казался огромным и вовсе не желтым, а зеленым.

— До луны далеко, — вздохнул Коська, — техника у меня слабая, так что пускай они по; земле; бегают.

Пока Коська открывал ящик, мы трижды прокричали «ура» и при этом буквально падали со смеху. В это время как раз и появилась моя бабушка. Раньше всех заметил ее Коська. Беспомощно оглянувшись, он отступил в кусты. А бабушка между тем подбоченилась, словно собиралась плясать, и вдруг обошла ящик, укоризненно покачивая головой:

— Так и есть — кошки! Я же слышала, как мой Гладун замяукал. Вот до чего довели этого сорванца Коську безделье и глупость.

К бабушке подошла Санка. Коська, выглянув из-за кустов, погрозил кулаком.

— Можешь не грозить, — сказала Санка. — Бабушка сама пришла, я ей ничего не говорила.

Ругая «лукавого Коську», бабушка еще раз обошла ящик и вдруг начала решительно ломать его. Во все стороны полетели обломки досок, щепки. Наконец показались сгорбленные кошачьи спины.

— Моя Мурка! Моя Мурка! — радостно пропищала Санка.

Бабушка разрушила все Коськино сооружение, не подозревая даже, что он и сам, раскаявшись, хотел выпустить кошек на свободу. В один миг кошки, выпрыгнув из ящика, разбежались во всех направлениях. Даже Санка не успела поймать свою Мурку.

На землю уже упали сумерки. Словно призраки, прыгали и прокрадывались в разные стороны напуганные кошки. Санка бежала за одной из них и нежно звала:

— Мурка! Мурочка! Киса, киса… Кис-кис!

ВОТ МЫ КАКИЕ!

Все-таки Коська хороший! Поняв свою ошибку, он не только исправил ее, но и сказал нам, своим товарищам:

— Рыбу удить — не хитрое дело. Давайте шпионов ловить. Мы же тоже можем засаду на них устроить.

И я поддался. Очень хотелось и мне что-то такое сделать, чтоб можно было сказать взрослым: «Вот мы какие!»

Ночью мы с Павликом вдвоем сидели в засаде. Вокруг — тихая ночь, только слышно, как шепчутся морские волны, как шипят и шуршат они, накатываясь на мелкую гальку. Пахнет землей и йодом, степной полынью и солью. Над головой яркие мигающие звезды.

Они так чудесны, что просто невозможно ими налюбоваться.

Над самым морем — ослепляющая, голубоватая звезда. Дедушка называет ее Вечерней звездой, а папа говорил, что это Венера.

Марс — красноватый, яркий и тоже, говорят, заметный, но, как ни всматривался я в небо, нигде не мог обнаружить его. Наверное, он спрятался за горизонт.

Где-то в степи, там, где комбайны оставили длинные покосы золотой пшеницы, кузнечики распевают свои веселые песенки и время от времени долетает тоскливый крик степной совы. Однако нам совсем не страшно.

Я смотрю в небо, любуюсь его невыразимой красотой и думаю о том, как хорошо быть пограничником.

Когда вырасту и призовут меня в армию, непременно попрошусь в пограничные войска. И чтобы обязательно служить в приморской части. Ведь за это время я так горячо полюбил море. Оно даже ночью напоминает безграничное небо. В море, как в небе, сияют звезды — белые, зеленые, красные; в нем, как бы с самого дна, поднимается ослепительно яркая красавица Венера.