Морская чайка - [19]

Мы опустились на берег моря, не спеша прошли к рыболовецкой базе. К моему удивлению, Коська уже сидел в баркасе и все закидывал свою удочку в тихое море. На его кукане болталось с полдесятка серых бычков.

Около рыббазы дедушку встретил Жорка-одессит.

— Здравжлав, Козьма Иваныч! — по-военному козырнул он.

— Здорово, моряк! — откликнулся дедушка.

— Моторка под полными парусами. А шьо вы думаете: сегодня может клевать! И кнут пойдет, и камбала, того и гляди, может клюнуть по своей глупости.

Жорка-одессит снял со столба веревку, при помощи которой баркас был привязан к причалу, а дедушка молча оттолкнулся веслом от берега. Мы с Коськой примостились наносу.

Баркас медленно отошел от причала. Я смотрел через борт в воду. Она была так прозрачна, так чиста, что все морское дно, покрытое камнями и зелеными водорослями, просвечивало, как сквозь стекло. Я заметил на дне громадного краба. Неуклюже переставляя свои рыжие клешни, он карабкался на большой камень.

Внезапно рявкнул мотор, наш баркас задрожал, накренился на одну сторону и рывком устремился вперед. За кормой пенилась, пузырилась зеленоватая вода, оставался широкий след. Берег начал быстро отдаляться. Стоявший на мостике Жорка-одессит усердно махал в воздухе фуражкой и что-то кричал нам вслед. Мы все равно ничего не слышали, так как мотор рокотал безумолчно…

Берег просто убегал от нас. Я уже видел перед собой высокую кручу, на вершине которой одиноко стоял побуревший от зноя каштан. За ним, словно в зеленом кустарнике, виднелся окруженный черешнями и акациями красный дом. А ниже, под самой кручей, раскинулся рыбацкий поселок. Вскоре я разглядел и дедушкину хату. Мне даже почудилось, что на маленькой веранде, увитой диким виноградом, стоит моя мама. И она машет рукой, как бы приветствуя нас.

Мне вдруг стало неловко, что я не разбудил ее. Ведь и она могла поехать с нами в море, полюбоваться этой необыкновенной красотой. Но тут я вспомнил, как дедушка говорил, что рыболовство — не женское дело, и сразу же успокоился.

Я огляделся. Насколько глаз хватает — вода и вода. Прозрачная, зеленоватая, переливчатая. Так и хотелось во весь рост выпрямиться, раскинуть руки и прыгнуть в бездонное море вниз головой.

Мы все быстрее отдалялись от берега. Уже не было видно морское дно, далеко позади остался и необитаемый остров, на котором букашками казались Робинзон и Пятница…

В море, там, где по зеленому полю стлались неширокие серебристые полосы, стояли на приколе рыбацкие лодки. Коська говорил, что там, где неподвижно стоят в море лодки, лучше всего рыба клюет. Рыбаки не станут где попало забрасывать удочки. Они знают такие места, где рыба собирается косяками.

На востоке все больше и больше краснело небо. Вокруг становилось светлее и светлее. Приближался новый жаркий день.

Наконец мы отъехали далеко от берега, развернулись и оказались среди лодок и баркасов. Дедушка выключил мотор. Баркас еще немного пробежал и завертелся на месте. Дедушка вытащил из баркаса большой, покрытый ржавчиной якорь на длинной веревке и, размахнувшись, бросил его в море. Взметнулись в воздух брызги, вдруг вспыхнувшие в солнечных лучах, как золотая россыпь. Оглянувшись, я увидел, что из моря показался красный диск солнца.

Баркас, немного повертевшись, остановился. Дедушка между тем перекликался с рыбаками, сидевшими в соседних лодках.

— Берет?

— Берет, да не отпускает, Козьма Иваныч.

Оказалось, что не так просто удить в открытом море. Дедушка взял в руки удочку, на которую был намотан целый клубок конского волоса, прицепил тяжелое грузило к концу, где болтались не один, а три или четыре крючка, и бросил грузило за борт. Оно потащило за собой лесу, а та, разматываясь, быстро исчезла в морской глубине. Мне стало не по себе: ведь здесь, где мы остановились, должно быть, и дна нет. Но вот леса перестала разматываться. Дедушка, неизвестно зачем, подергал ее и только после этого начал вытаскивать ее обратно, на борт баркаса.

— Ого, — сказал он, — метров четырнадцать будет.

Надев поживу на крючки, дедушка забросил удочку в море и передал ее мне.

— Теперь, Даня, прислушивайся. Как только дернет, мотай наверх.

Дедушка — начал прилаживать свою удочку, а я, держа в руках удилище, прислушивался: когда же дернет? Коська, еще раньше закинувший свою удочку, неожиданно начал быстро и ловко перебирать руками. Я, позабыв, что в моих руках такая же лес^, ждал, что там у Коськи получится. Казалось, что его леса бесконечная. Но вот в воде блеснула рыба, и у меня даже дух захватило. Коська вытащил такого огромного бычка, каких я за свою жизнь еще и не видел.

— Вот это кнут так кнут! — хвастался он. — А дернул легонько. Я думал, что самый обыкновенный бычок, а тут такая громадина. Посмотрите, дедушка.

Большой, головастый, черный, как. Пятница, бычок сердито всплескивал хвостом, прыгал на дне баркаса. Озабоченный Коська, блестя голубыми глазами, опять надевал поживу на крючок. А у меня не дергало, и я сидел молча. Я чувствовал, что мне никогда не удастся поймать такого бычка. Дедушка похвалил Коську, закинул свою удочку и только тогда обратился ко мне: