Морок - [9]

Моралистом Вадим не был, да и не было желания, подобно киношным сенсеям, разглагольствовать на тему добра и зла. Он всего лишь нуждался в деньгах. Попытка устроиться с ходу на завод не получилась, а заработок охранника коммерческого комплекса был смехотворен и вынуждал делать дополнительные телодвижения. Сборы учеников в итоговой сумме, за вычетом на аренду помещения, являлось хорошим подспорьем к его основной зарплате.

Олег или Голова, как он сам себя называл, не пропускал ни одного занятия, постоянно задавал вопросы: «А вот, если так нападут?», или «Что делать, если нож, или цепи?» Переспрашивал, подходил после занятий отдельно и выносил ему, тренеру, на анализ, новые и новые жизненные экстрим-коллизии, заставляя прокручивать ситуацию до миллиметра.

— На тебя что, нападают часто? — спросил тогда его Вадим. — Откуда у тебя такая фантазия?

На что паренёк, сверкнув глазами, ответил:

— Не хочу быть слабым. Ни в чём и никогда.

Любую комбинацию ударов, связку, серию бросков Олег отрабатывал долго, упорно, с какой-то звериной методичностью. Партнёров, бывало, загонит, да и себя не щадит.

«С характером парень, — с уважением думал Вадим — Злой только. Влезет, поди, в какую нибудь заварушку…

Неожиданно, ближе к лету, Голова пропал, перестал посещать занятия.

«Мало ли… — думал Вадим. — Появится ещё».

Однако он не появился не через неделю, не через месяц…

Ровно через два месяца, Вадим получил письмо, а вот от кого, для него было полной неожиданностью… Писал Олег Головной с Дальнего Востока. Ни много, ни мало, а он, как оказалось, третий месяц служит под Хабаровском, в жэдэ войсках. Служит хорошо, всем доволен, имеет две сопли на погонах и должность замкомвзвода (это на третий месяц службы?). К письму прилагалась фотокарточка Олега: холёное сытое лицо, улыбка до ушей, сержантские лычки. Даже по фото было видно, что Олег пошёл вширь. А глаза были теми же, с нагловатым прищуром и дерзким вызовом. И никакой там тоски, затравленности, как это бывает у салабонов на первом году службы.

«Вот он куда пропал, — вертел фотку Вадим. — Стержнюха, что в нём, гляжу, и там его не подвела.

С Олегом они встретились также неожиданно, как всегда. В дверь позвонили, он открыл. Ему улыбался здоровый парень, в отутюженной сверкающей парадке. Широкие продольные лычки на погонах определяли звание старшины, не меньше…

«Неужели два года минуло. Вот ведь. Недавно только…» — мелькнуло в голове у Вадима. Обнялись, присели, как положено, отметили возвращение. За разговором, о том, о сём, о службе и о жизни, Вадим узнал кое-какие подробности жизненной одиссеи Головного.

В детдоме, где он жил и воспитывался, Олег был в контротношениях с администрацией дома, в связи с чем, постоянно наказывался и подвергался суровым испытаниям, в виде лишений и побоев. Сбегал неоднократно. Ловили, били…Снова сбегал. Был чрезвычайно дерзок, злоблив и жесток по отношению к миру взрослых. Последние поиски беглеца не увенчались успехом. К тому же, и поисками-то никто не занимался. Это был пик 90-х, страна летела в тартарары… Олег, благодаря своему изворотливому уму, сумел втереться в доверие к одной сердобольной бабульке, и жил у неё на положении квартиранта, помогая ей по дому и опекая её здоровье. Облегчая жизнь пожилой пенсионерки, Олег, кроме уборки и стирки, обеспечивал бабу Пашу запасами продуктов и медикаментов. Из её скромной пенсии, что она выделяла ему на походы по магазинам, Голова никогда не смел, закроить и копейки. Любую сдачу, будь она велика или мала, он клал демонстративно на комод. Старушка сама всучивала ему мятые рубли, жарко шепча и крестя его лоб: «Сиротинушка многострадальный, да явит тебе Господь лико своё! Возьми себе, за труды, за сердце твоё! Возьми, купишь себе сладкого…»

Сладкое Голова попробовал всего один раз и больше никогда уже не хотел. В жизни, он больше давился горьким, и привычку менять, было поздно. Все деньги, которые Прасковья Степановна давала ему на сладости, Олег кропотливо скапливал. В городе он наткнулся на Вадимово объявление, и теперь все свои сбережения относил в клуб, в качестве взноса, за право там заниматься. Адрес своего наставника и учителя, Голова запомнил. Захаживал однажды, когда выпросил литературку бойцовского толка. Парнишка тянулся к нему, Вадим это чувствовал и понимал, старался всегда держаться с ним ровно и приветливо. Стало ясно и очевидно, почему письма с армейки были адресованы, казалось бы, совершенно случайному человеку. Да потому что он, Вадим, из всех случайных и посторонних оказался самым близким и родным, единственным, кто не поднял на него руку, а напротив, научил противостоять поднимающим.

Потом ещё было много, чему он его научил… Баба Паша, к тому времени, померла. Квартира её ушла в наследство непутёвым отпрыскам, которые за время её жизни, ни разу таки не написали ни слова в письме, не навестили, не справились о её здоровье.

Вадим всё понял. И сам предложил парню остаться. Действительно, куда бы он пошел? Семьёй Зорин к своим двадцати шести, так и не обзавёлся, так что жить двоим, в однокомнатной дедовской квартире, было не тесно.