Морковку нож не берет - [13]
(возвращаясь из кухни со сметаной и хлебом). Нельзя так говорить, нельзя!.. Как же это по-английски-то будет?.. (Вспоминает.) Забыл. (Ставит на стол.) Вот он тебе обед приготовил, ты хотя бы спасибо сказал? Нет, скажи мне, ты сказал спасибо?.. Ему?
Полукикин. А я просил?
Федор Кузьмич. Ах, вот оно как!.. Мы гордые!.. Не просили!.. Сядь. Сядь за стол!
Виталий Петрович садится за стол.
Если ты в яму вниз головой кувырнулся, это еще никакая не доблесть. Тоже мне герой... забинтованный!
Полукикин. Федор Кузьмич, уж из твоих уст...
Федор Кузьмич. Молчи! Сиди!.. И думай. (Уходит на кухню.)
Виталий Петрович сидит понурый.
Федор Кузьмич возвращается с кастрюлей в руках.
Осторожно. Горячий. (Ставит на стол.) Или не будешь есть борщ? Может, в уборную вылить?
Полукикин. Ну зачем же так-то?
Федор Кузьмич. То-то. (Разливает по тарелкам.) Наваристый. Помню, под Костромой мне хозяйка, пристанодержательница, знаешь, с чем?.. с копченой уткой борщ приготовила, я ей крышу крыл... и дрова пилил... вот борщ был!.. всем борщам борщ!.. Тебе сколько сметаны?
Полукикин. Ну... одну.
Федор Кузьмич. Одну так одну. (Кладет одну ложку.) Справишься?
Полукикин. Спрашиваешь.
Убедившись, что Виталий Петрович держит ложку более-менее уверенно, Федор Кузьмич приступает к еде.
Федор Кузьмич. Класс!
Полукикин. Кайф!
Едят.
Виталий Петрович ест как придется — в силу состояния рук.
Федор Кузьмич ест не торопясь, со значением, степенно. Каждая ложка ему в радость.
Виталий Петрович глядит на Федора Кузьмича влюбленно.
Полукикин(ласково). Джон...
Федор Кузьмич(опустив ложку). Я тебя, Петрович, просил не называть меня Джоном. Я не Джон. Я Федор Кузьмич.
Едят.
Полукикин. Федор... Федя... Федор Кузьмич... ну разреши мне, хотя бы когда мы вдвоем, Джоном тебя называть...
Федор Кузьмич. А потом ты при посторонних ляпнешь.
Полукикин. Не ляпну! Честное слово, не ляпну!
Федор Кузьмич. Знаю тебя, не выдержишь.
Полукикин. Пожалуйста. Вот увидишь, я выдержу!
Федор Кузьмич. Ну смотри... Под твою ответственность.
Полукикин(просияв). Джон... Джон...
Федор Кузьмич. Ну что заладил?.. Федор Кузьмич я.
Полукикин. Джон...
Федор Кузьмич. Ешь с хлебом. Помочь?
Полукикин. Что ты, Джон!.. Еще бы не хватало, чтобы ты меня из своих рук хлебом кормил!..
Федор Кузьмич. Почему бы не покормить, раз ты калека такой. Я рук себе не ломал и не вывихивал.
Полукикин. Джон, у тебя даже акцента ни капельки нет. Исчез...
Федор Кузьмич. Столько лет по Руси хожу, в самой гуще народа...
Полукикин. Джон...
Федор Кузьмич. Ну что тебе?
Полукикин. Спасибо, Джон, что ты есть.
Федор Кузьмич. Вот только давай без этого.
Полукикин. Джон, а ты разве не вегетарианец?
Федор Кузьмич. Как ты сказал?
Полукикин. Ты разве не вегетарианец, Джон?
Федор Кузьмич. Да я и слова такого не знаю.
Полукикин. Ну, рассказывай — не знаешь!.. Я же помню, вы с Полом тогда увлекались...
Федор Кузьмич. С кем?
Полукикин. С Полом, с Маккартни...
Федор Кузьмич. Вспомнил тоже.
Полукикин. А Индия... ты с ней совсем завязал?
Федор Кузьмич. Много будешь знать, скоро состаришься.
Полукикин. Джон, ну так не честно, скажи!..
Федор Кузьмич. Я похож на индуиста? Посмотри на меня, я похож на индуиста?
Полукикин. Похож...
Федор Кузьмич. Я? Я похож на индуиста?
Полукикин. Вообще-то, не очень... Нет, не похож.
Федор Кузьмич. То-то. Ешь.
Едят.
Полукикин. Джон, расскажи, как это случилось.
Федор Кузьмич. Что именно?
Полукикин. Ну все это... Мы ж тебя похоронили.
Федор Кузьмич. Ты меня не хоронил.
Полукикин. Да, это верно. (Подумав.) Спасибо, Джон.
Едят.
Джон, а кто-нибудь знает?..
Федор Кузьмич. Никто не знает.
Полукикин. И что ты по России, никто не знает?..
Федор Кузьмич. Никто не знает.
Полукикин. А что ты у меня, Джон?..
Федор Кузьмич. Только ты.
Полукикин. А твои... эти... странноприимные, они знают, что ты Джон?
Федор Кузьмич. Я не Джон.
Полукикин. А кто?
Федор Кузьмич. Федор Кузьмич.
Полукикин. Ну да. Но они знают, что ты Джон?
Федор Кузьмич. Нет. Только ты.
Полукикин. Джон, ты и от них скрываешь?
Федор Кузьмич. Им безразлично, кто я. У нас не принято.
Полукикин. Значит... Джон, я один только знаю... что ты Джон?
Федор Кузьмич. Да, Петрович, один.
Полукикин. Спасибо, Джон.
Федор Кузьмич. Но я не Джон.
Полукикин. А кто?
Федор Кузьмич. Федор Кузьмич.
Полукикин. Джон...
Едят.
Федор Кузьмич. Не джонь, тебе говорят!.. Неча джонить!.. Разджонькался... «Джон, Джон!..»
Полукикин(ласково). Джон... Джон...
Едят.
Слушай, Джон, если бы тебя убили и ты бы ко мне убитый пришел, чему бы это было доказательством, подумай-ка, а?
Джон Леннон ест молча.
А тому, что мы царство мертвых, вот чему.
Джон Леннон ест молча.
А ты не убит и пришел живой ко мне, а не мертвый, и чему это доказательство?..
Джон Леннон ест молча.
Тому, что мы царство живых. Вот чему: царство живых! Значит, не все потеряно, Джон.
Федор Кузьмич. Царство-то, оно, может, и живое, но все равно Антихристово. Хочешь добавки?
Полукикин. Нет, спасибо.
Федор Кузьмич. Спасибо сыну скажи. Он варил. А я, пожалуй, еще. (Наливает себе еще.)
Полукикин. Ну, тогда и я, пожалуй... еще. А почему Антихристово?
Федор Кузьмич. Поймешь когда-нибудь. Ешь, ешь, знатный борщ.
Полукикин. Кайф.
Федор Кузьмич. Смак.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новый роман известного петербургского прозаика Сергея Носова «Дайте мне обезьяну» — гротескная хроника провинциальной предвыборной кампании. В книгу также вошли пьесы для чтения «Джон Леннон, отец» и «Берендей», три новеллы.
Прозаика и драматурга Сергея Носова не интересуют звоны военной меди, переселения народов и пышущие жаром преисподни трещины, раскалывающие тектонические плиты истории. Носов — писатель тихий. Предметом его интереса были и остаются «мелкие формы жизни» — частный человек со всеми его несуразностями: пустыми обидами, забавными фобиями и чепуховыми предрассудками. Таков и роман «Фигурные скобки», повествующий об учредительном съезде иллюзионистов, именующих себя микромагами. Каскад блистательной нелепицы, пронзительная экзистенциальная грусть, столкновение пустейших амбиций и внезапная немота смерти — смешанные в идеальной пропорции, ингредиенты эти дают точнейший слепок действительности.
Необычная книга о «тайной жизни» памятников, несомненно, спровоцирует петербургского читателя на дополнительные прогулки по городу, а не петербургского – на посещение Петербурга. Написана она другом и доброжелателем памятников писателем Сергеем Носовым. Сравнить ее можно разве что с увлекательными книгами о животных, в среде которых подолгу живет исследователь.4-е издание.
Сергей Носов родился в 1957 году в Ленинграде. Окончил Ленинградский институт авиационного приборостроения и Литературный институт им. А.М. Горького. Прозаик, драматург. Отмечен премией журнала «Октябрь» (2000), премией «Национальный бестселлер» (2015). Финалист премий «Большая книга» и «Русский Букер». Живет в Санкт-Петербурге.
Всем известно, что Сергей Носов – прекрасный рассказчик. В новой книге собрана его «малая проза», то есть рассказы, эссе и прочие тексты, предназначенные для чтения как вслух, так и про себя широким кругом читателей. Это чрезвычайно занимательные и запутанные истории о превратностях жизненных и исторических обстоятельств. Короче, это самый настоящий музей, в котором, может, и заблудишься, но не соскучишься. Среди экспонатов совершенно реально встретить не только предметы, памятники, отверстия, идеи и прочие сущности, но и людей, как правило – необыкновенных – живых и умерших.
В новом романе бесстрашный талант Кирилла Рябова опускается к новым глубинам человеческого отчаяния. Главный герой книги получит от жизни все удары, которые только можно получить: у него умирает жена, с этого его несчастья только начинаются… Впрочем, все это для того, чтобы, пройдя подводными норами мрачной иронии, вынырнуть к свету и надежде.
Воспоминания В. Л. Топорова (1946–2013) — знаменитого переводчика и публициста — посвящены в основном литературной жизни позднего СССР. В объектив мемуариста попадают десятки фигур современников от Бродского до Собчака — но главная ценность этой книги в другом. Она представляет собой панорамный портрет эпохи, написанный человеком выдающегося ума, уникальной эрудиции и беспримерного остроумия. Именно это делает «Двойное дно» одной из лучших мемуарных книг конца XX века.
Настоящее издание возвращает читателю пропущенный шедевр русской прозы XX века. Написанный в 1970–1980-е, изданный в начале 1990-х, роман «Мальчик» остался почти незамеченным в потоке возвращенной литературы тех лет. Через без малого тридцать лет он сам становится возвращенной литературой, чтобы занять принадлежащее ему по праву место среди лучших романов, написанных по-русски в прошлом столетии. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Загадочные события, разворачивающиеся в закрытом городе Покров-17 Калужской области в октябре 1993 года, каким-то образом связаны с боями, проходившими здесь в декабре 1941-го. И лично с главным героем романа, столичным писателем и журналистом, которого редакция отправляет в Покров-17 с ответственным заданием. Новый захватывающий триллер от автора «Калиновой ямы» и «Четверо», финалиста премии «Национальный бестселлер», неподражаемого Александра Пелевина.