Моривасэ Моногатари - [5]

— Служу России! — отрапортовал по уставу шарфюрер Отто фон Какадзе.

— Вольно, — сурово и со значением скомандовал кубфюрер и выдержал паузу.

Шарфюрер Отто фон Какадзе потрясенно молчал.

— Шутка, — сурово и со значением пояснил кубфюрер Отто фон Высморк.

И дал отбой.

Как раз в это время гипсовый Будда на балконе самурая Цюрюпы Исидора беседовал о высоком с воробьем, который, по иронии кармы, в прошлой жизни тоже был кубфюрером. Правда, ещё в те времена, когда телевизоры были совсем маленькими и гораздо больше походили на третий глаз, чем нынешние.

О том, какую великую власть искусство имеет над жизнью самурая

Однажды в среду самурай Цюрюпа Исидор так увлекся чтением «Пионового фонаря», что едва не опоздал на службу. Спохватившись в последнюю минуту, он схватил мечи и выскочил из квартиры, чуть не сбив с ног Такэто Нутипа, своего доброго соседа из квартиры снизу.

— Так это, — крикнул ему вслед Такэто, — ты, ну, типа, как насчет вечером посидеть?..

Но самурай Цюрюпа ничего не ответил доброму соседу, поскольку очень уж спешил. Поэтому Такэто Нутипа довольно сильно на самурая обиделся и пробурчал в его адрес что-то такое, что сам он по доброте душевной считал безобидным междометием.

Но Будда, видимо, рассудил иначе, потому что принял, судя по всему, слова доброго соседа всерьез. И предпринял меры, чтобы слова эти воплотились в жизнь.

А была, как мы уже знаем, среда. И такси поблизости не было — возможно, по этой самой причине. Поэтому самураю Цюрюпе Исидору пришлось останавливать частника. Частник же был на «жигулях», а это привело к тому, что на пересечении Семеновского и Буденного машину, на которой ехал самурай, остановил милиционер.

— Инспектор Гибедидэ Пахомов, — сказал милиционер. — Нарушаете! Ездите тут!..

— Да я... — начал было водитель.

— Да, и вы тоже, — сразу согласился с ним инспектор, который называл себя Гибедидэ Пахомов. — Но я не к вам обращаюсь!

Он подошел к правой дверце, за которой самурай Цюрюпа Исидор с нетерпением ждал, когда же ему позволено будет возобновить путь.

— Вылезайте, — сказал самураю инспектор Гибедидэ Пахомов и принял вторую стойку облеченного властью.

Самурай Цюрюпа Исидор покинул машину, оценил ситуацию и взялся за рукоять кодати.

Увидев это, инспектор Гибедидэ Пахомов принял пятую стойку облеченного властью и спрятал свой раскрашенный дзё за спину, чем противника своего несколько смутил.

— Мое имя Цюрюпа Исидор, я самурай дома Мосокава, — сказал самурай Цюрюпа Исидор. — Почему вы остановили меня, когда я спешу выполнить мой служебный долг?

— Я уважаю ваш служебный долг, Исидору-сан, — ответил милиционер. — Но негоже и преступать обычай, который требует, чтобы вы заплатили подать, причитающуюся клану Гибедидэ от всякого, кто проезжает по принадлежащей нашему клану трассе.

— Тогда назовите эту подать, — сказал самурай Цюрюпа Исидор, — и если она будет мне по средствам, я заплачу, если же нет, то я вынужден буду убить вас, чтобы не запятнать свою честь опозданием на службу.

— Вы умный человек, Исидору-сан, — улыбнулся инспектор Гибедидэ Пахомов. — Вы же видите, что я жив — отсюда следует, что никому до сих пор не пришлось меня убивать. А это значит, что и подать не слишком обременительна — особенно для человека, достойно идущего по пути Бусидо.

— Что же вам нужно? — спросил самурай Цюрюпа Исидор, демонстрируя нетерпение, недостойное человека, идущего по пути Бусидо.

— Закон запрещает членам нашего клана прямо формулировать требования. Вы должны сами и по доброй воле предложить какой-нибудь выкуп, который считаете приличным.

— Хватит ли для выкупа трех коку риса? — спросил самурай Цюрюпа Исидор, но тут же вспомнил, что у него нет с собой даже одной коку риса.

Инспектор Гибедидэ Пахомов покачал головой.

— Будь вы земледельцем, — сказал он укоризненно, — клан Гибедидэ мог бы принять от вас такой выкуп. Но вы — благородный воин. Поэтому приличным для вас будет лишь что-нибудь возвышенное... Кстати, не собираете ли вы случайно старинные гравюры укиё-э?

— Нет, не собираю.

— Может, вы сами рисуете, случайно?

— Я знаю, какой выкуп устроит клан Гибедидэ, — сказал самурай Цюрюпа Исидор. — В качестве пошлины вы примете от меня стихотворение, которую я сочиню прямо сейчас.

— О, как это прекрасно! — воскликнул инспектор Гибедидэ Пахомов, поклонился и принял первую позу внимания. — Уверен, что клан одобрит такое благородное предложение!

Тогда самурай Цюрюпа Исидор сел на асфальт, задумался на минуту, а затем встал и сказал:

— Что за дорога,

Если ни рытвин, ни ям!

Спящий жандарм...

— Восхитительно! — со слезами на глазах сказал инспектор Гибедидэ Пахомов. — Я просто не верю, что вы разрешаете клану Гибедидэ опубликовать это стихотворение под моим именем!

— Можно ли мне ехать уже? — спросил самурай Цюрюпа Исидор. Ему снова хотелось взяться за рукоять кодати.

Чувство прекрасного так переполняло инспектора Гибедидэ Пахомова, что он только и смог, что махнуть раскрашенным дзё, дозволяя движение. Самурай Цюрюпа Исидор успел на службу и ему не пришлось платить за бесчестье опоздания, расставаясь с жизнью.

Сидя в эту ночь в засаде возле Театральной Лаборатории на бульваре Рокоссовского, самурай Цюрюпа Исидор остро ощутил, что жизнь самурая подобна молодой веточке сакуры. Всякий, проходящий мимо, может не задумываясь сломать её единым движением. И лишь расцветший на веточке прекрасный нежный цветок способен привлечь сердце прохожего и предотвратить небрежность судьбы...