Морин и Клифф - [14]

Невозможно разговаривать, когда Клифф ведет машину, и это было хорошо. Мы добрались до дому в восемь двадцать. Наш квартал был забит машинами, а наш дом стоял весь в разноцветных огнях. Младший был на страже, он тут же нырнул внутрь дома.

Клифф взял наши пальто, я подтолкнула Габриэллу и сказала:

— Заходи.

Когда она появилась в гостиной, мальчики из «Downbeat» врубились, и все хором запели:

С днем рождения, дорогая Гэбби!

С днём рождения тебя!

А затем я почти пожалела об этом, поскольку бедный ребенок уткнулся в ладошки и зарыдал.

И я — следом за ней. Все принялись смеяться, говорить, кричать, и «Downbeat Combo» врубили танцевальную мелодию, не слишком хорошую, но надежную, и я поняла, что вечеринка удалась. Мама и я незаметно утащили Гэбби наверх, я подкрасилась, а Мама слегка встряхнула Гэбби и сказала ей, чтобы та прекращала реветь. Гэбби остановились, и Мама проделала прекрасную работу, исправив весь нанесенный слезами ущерб. Я не узнала собственную мамину тушь, впрочем, я все время узнаю что-то новое о Маме.

Итак, мы возвратились вниз. Объявился Клифф со странным мужчиной и сказал:

— Mademoiselle Lamont, permettez-moi de vous presenter M'sieur Jean Allard.

Это было намного больше его словарного запаса по-французски, насколько мне было известно.

Жан Оллард был студентом по обмену, его привел один из парней. Он был смугл и строен, и он закрепил себя за Гэбби — его английский язык страдал пробелами, а здесь была женщина, которая говорила на его языке… всё это, ну и, конечно же, ручная работа Мадам О'Тул. У него обнаружились конкуренты: большинство свободных кавалеров, казалось, хотели быть рядом с Гэбби нового образца.

Я облегченно вздохнула и ускользнула на кухню, внезапно почувствовав, что я пропустила обед, сущее бедствие для одного из моих метаболизмов. Там был Папочка в переднике: он дал мне ножку индейки. Я съела ее и несколько других пустячков, которые не помещались на блюдо.

После чего я возвратилась и танцевала с Клиффом и некоторыми из кавалеров, которых оттеснили от Гэбби. Когда оркестр взял десятиминутный тайм-аут, оказалось, что Джонни Оллард умеет играть на фортепьяно, они с Гэбби пели французские песенки — того сорта, что кажутся шаловливыми — но, вероятно, совершенно невинными. Потом мы все спели «Alouette», быстрее, чем я могла.

Гэбби обрела репутацию женщины мира. Я услышала, как один экс-бойскаут спросил:

— Вы действительно видели Folies Bergere?

Гэбби выглядела озадаченной и ответила:

— Почему нет?

Он сказал:

— Ну и дела! — в то время как его брови теснили его скальп.

Наконец мы вынесли именинный торт, и все снова пели «С днем рождения», и Маме пришлось во второй раз восстанавливать Гэбби лицо. Но к этому времени Гэбби, возможно, его вымыла, и это не имело значения.

Профессор Ламонт прибыл в тот момент, когда мы прикончили мороженое и торт — это было Папочкиных рук дело. Он поговорил с Жаном Оллардом по-французски, потом я услышала, как Жан, на школьном английском, попросил у него разрешения позвонить его дочери. Доктор Ламонт согласился — таким же неестественным способом.

Я удивилась — Клифф никогда не спрашивал моего Папочку. Он просто начал обедать в нашем доме, вот и все.

Около полуночи Доктор Ламонт отвел свою дочь, доверху груженную добычей, домой. В последнюю минуту я не забыла сбегать наверх за новой парой нейлоновых чулок, которые Гэбби не подходили, но она могла их обменять. Поэтому Гэбби снова плакала, цеплялась за меня и путалась в двух языках, и я тоже немного всплакнула. Наконец все разъехались, а Клифф, Папочка и я прибрались, или что-то вроде того. Когда я добралась до своей кровати, я свалилась в нее и умерла.

Клифф обнаружился следующим утром. Мы позлословили по поводу вечеринки, по крайней мере, я это сделала. Некоторое время спустя он спросил:

— Что насчет Джорджии?

Я сказала:

— Ха?

Он сказал:

— Ты же не можешь ей так это оставить. Это должны быть отравленные иглы, или кипящая лава, однако нужно учитывать и то, что у полиции есть некоторые предрассудки.

— Есть какие-нибудь идеи?

Он вытащил счет за торт.

— Я хотел бы увидеть, как она его оплатит.

— Я тоже! Но каким образом?

Клифф объяснил, и мы вместе с ним составили письмо, вот такое:

Дорогая Джорджия,

Вчера был день рождения Габриэллы Ламонт — и мы устроили ей самую прекрасную вечеринку, какую когда-либо видела эта школа. Жаль, что Вы бродили вокруг «Закусочной», в то время как продолжалось веселье. Но мы знаем, что Вы так или иначе хотели бы преподнести ей подарок — и Вы всё ещё можете заплатить за именинный торт!

Наденьте ваш лучший прикид и неситесь во весь опор к Хелен Хант. Это была вечеринка-сюрприз, так что смотрите, никому ни слова! (И мы тоже никому ничего не скажем)

Комитет

P.S. Вообще-то, если задуматься, будет очень забавно, если Вы не заплатите за торт!

Это не было анонимкой: на счете имелись наши имена, и мы вложили его в письмо. Я держала пари с Клиффом на два гамбургера, что она не согласится. Я была неправа. Через полчаса после того, как письмо было доставлено, позвонил Хелен Хант, чтобы сказать, что заклад оплачен, и Клифф может забрать свою булавку.