Мориарти - [28]

— Вы сказали, что Мориарти и Деверо хотели встретиться, создать преступный синдикат…

— Да.

— Но так и не встретились. Это следует из зашифрованного письма, которое мы обнаружили в Мейрингене. Получается, что общих интересов у них пока что не было, — зачем же тогда убивать друг друга?

— Не исключено, что Деверо имеет какое-то отношение к событиям у Рейхенбахского водопада.

Джонс устало покачал головой.

— Сейчас делать выводы преждевременно. Мне нужно как следует подумать, собраться с мыслями. Но только не здесь. Сейчас надо обыскать дом и посмотреть, не хранят ли эти многочисленные комнаты какие-то тайны.

Итак, мы погрузилась в мрачную действительность — можно было подумать, что мы движемся по подземным пещерам для захоронений. За каждой дверью нас ждал новый труп. Первым оказался помощник повара, Томас, ему было суждено смежить очи в последний раз в пустой и обшарпанной комнате около буфетной. Он завалился спать прямо в своей рабочей одежде, босые ноги поверх простыни… Это зрелище явно произвело впечатление на Джонса, и я вспомнил: у него же есть ребёнок, может, всего на несколько лет моложе этого несчастного. Томаса задушили, его шею всё ещё обвивала верёвка. Несколько ступенек вели в подвал, где жил и встретил смерть Клейтон. Здоровенный тесак, возможно, с кухни, ему вонзили прямо в сердце, и он так и торчал, пригвоздив Клейтона к постели — так пришпиливают к лабораторному столу насекомое. В тягостном молчании мы поднялись на чердак — там, с перекошенным от злобы лицом, как в жизни, лежала повариха, как выяснилось, миссис Уинтерс. Причиной смерти тоже Стало удушение.

— Зачем было всех их убивать? — спросил я. — Ладно, у Лавелля было рыльце в пушку, но чем виноваты остальные?

— Нападавшие решили, что оставлять свидетелей слишком опасно, — пробормотал Джонс. — Они проснутся, увидят, что хозяин мёртв, и обо всём без стеснения расскажут. А так они не расскажут нам ничего.

— Парня и женщину задушили, а Клейтона закололи.

— Из троих он был самый крепкий, его, конечно, тоже отравили, но была большая вероятность, что он проснётся. Убийцы решили не рисковать. Поэтому для него в ход пошёл нож.

Я отвёл глаза — насмотрелся.

— Куда теперь? — спросил я.

— В спальню.

Огненноволосая дама, которую Лавелль назвал Цыпой, лежала, распростершись, на матрасе из гусиного пуха, в ночной сорочке из розового батиста, вокруг шеи и на рукавах — кружевные оборки. Смерть состарила её лет на десять. Левая рука откинута — в направлении мужчины, который обычно лежал рядом с ней, но сейчас уже ничем не мог ей помочь.

— От удушья, — сказал Джонс.

— Из чего это следует?

— На подушке следы помады. Подушка — это и есть орудие убийства. Видите покраснение кожи вокруг носа и рта? Сюда прижали подушку.

— Боже правый на небесах, — пробормотал я. Место на кровати рядом с ней, откуда сдёрнули одеяло, было свободно. — А Лавелль?

— Причина всему — он.

Мы быстро обыскали спальню, но ничего существенного не обнаружили. У Цыпы была слабость к аляповатым побрякушкам и дорогим платьям, особенно, из шёлка и тафты — они едва помещались в шкафу. В ванной комнате духов и прочих туалетных принадлежностей было больше, чем на всём первом этаже бродвейского магазина «Лорд и Тейлор» — по крайней мере, именно это я сказал Джонсу. Мы оба знали, что просто оттягиваем встречу с неизбежным — и с тяжёлым сердцем снова спустились вниз.

Скотчи Лавелль поджидал нас, вокруг него всем ещё крутились полицейские, явно мечтавшие поскорее унести отсюда ноги. Я наблюдал, как Джонс осматривает труп, переложив вес тела на свою палку, стараясь вплотную к телу не приближаться. Я вспомнил, с какой враждебностью Лавелль встретил нас всего день назад. «Вынюхивать сюда пришли, да?» Будь Скотчи полюбезнее, может, его не настиг бы такой конец?

— Его сюда приволокли, в полуобморочном состоянии, — пробормотал Джонс. — О том, что именно здесь произошло, говорит многое. Во-первых, кресло подтащили сюда и стали к нему привязывать Лавелля.

— Вот откуда ленты!

— Никак иначе они здесь появиться не могли. Убийцы принесли их из спальни специально для этого. Потом привязали Лавелля к креслу, убедились, что всё у них идёт по плану — и плеснули ему в лицо воды, чтобы проснулся. Конечно, крови тут столько, что ничего не разглядишь, но воротник и рукава ночной рубашки остались мокрые, а вот и подтверждающая улика — перевёрнутая ваза, её тоже принесли сюда, вчера я видел её на кухне.

— Что было дальше?

— Лавелль просыпается. Не сомневаюсь, что нападавших он знает в лицо. Мальчика, наверняка, видел раньше. — Джонс остановился. — Зачем я так подробно рассказываю это вам? У вас глаз намётан не хуже моего.

— Глаз-то намётан, — согласился я, — но обобщать всё, что видишь — тут я вам уступаю, инспектор. Так что, прошу вас, продолжайте.

— Хорошо. Лавелль привязан к креслу, он беспомощен. Все его домочадцы мертвы, хотя этого он может и не знать. Тут и начинаются его собственные муки. Мужчина и мальчик хотят у него что-то выведать. И начинают его пытать.

— Приколачивают руки к креслу.

— Это не всё. Не могу собраться с силами и подойти поближе, но подозреваю, что тем же молотком ему разбили колено. Посмотрите внимательно на ткань его ночной рубашки. Кость левой пятки тоже раздроблена.