Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки - [22]
Этим же способом трудная задача может быть отличена от отсылки завязочного характера. Посылка за оленем – золотые рога и пр. – также может быть названа «трудной задачей», но морфологически подобная отсылка представляет собою иной элемент, чем задача царевны и задача яги. Если отсылка вызывает отправку, длительные поиски (С↑), встречу с дарителем и пр., то перед нами завязочный элемент (а, В – недостача и отсылка). Если задача разрешается немедленно и сразу ведет к браку, перед нами трудная задача и ее решение (З – Р).
Если за решением задачи следует брак, то это значит, что невеста решением задачи заслужена или добыта. Таким образом, последствием задачи (а по последствиям определяется элемент) является добыча искомого персонажа (resp. предмета, но не волшебного средства). Могут быть зафиксированы трудные задачи в связи с сватовством и вне этой связи. Последний случай встречается очень редко (в нашем материале лишь два раза, № 249, 239). За решением следует добыча искомого. Таким образом, мы приходим к следующему итогу: все задачи, вызывающие поиски, должны рассматриваться как В, все задачи, вызывающие получение волшебного средства, рассматриваются как Д. Все остальные задачи рассматриваются как трудные задачи (З), с двумя разновидностями: задачи в связи с сватовством и браком и задачи вне связи с сватовством.
Рассмотрим еще несколько случаев более простых ассимиляций. Трудные задачи представляют собой наиболее благодарную область для самых разнообразных ассимиляций. Царевна иногда требует постройки волшебного дворца, который обычно сразу же выстраивается героем при помощи волшебного средства. Но постройка волшебного дворца может фигурировать и в совершенно другом значении. Герой после всех подвигов в мгновение ока выстраивает дворец и обнаруживается царевичем. Это уже особый вид преображения, апофеоза, а не решение трудной задачи. Одна форма ассимилировалась с другой, причем вопрос о первичности этой формы в том или другом значении здесь опять должен остаться открытым, он должен решаться историком сказки.
Задачи, наконец, могут ассимилироваться и со змееборством. Бой со змеем, похитившим девушку или разоряющим царства, и задачи царевны – элементы совершенно различные. Но в одной сказке царевна требует, чтобы герой победил змея, если хочет получить ее руку. Следует ли этот случай рассматривать как З (задачу) или как Б (борьбу, бой)? Этот случай представляет собою задачу, так как, во-первых, следует брак, во-вторых же, бой определен нами выше как бой с антагонистом-вредителем, а змей в этом случае не является вредителем, он введен ad hoc и мог бы без всякого ущерба для хода действия замениться другим существом, которое следует убить или укротить (ср. задачу укротить коня, победить соперника).
Другие элементы, которые также часто ассимилируются, – это начальное вредительство и преследование вредителя. Сказка № 93 начинается с того, что сестра Ивана (ведьма названа также змеихой) стремится съесть брата. Он бежит из дому, и отсюда развивается действие. Сестра змея (обычный преследующий персонаж) здесь превращена в сестру героя, а преследование перенесено к началу и использовано как А (вредительство), в частности – как А>XVII. Если вообще сравнить, как действуют при преследовании змеихи, с тем, как в начале сказки действует мачеха, то получатся параллели, которые бросают некоторый свет на начала, где мачеха мучает падчерицу. Такое сопоставление становится особенно рельефным, если прибавить к этому изучение атрибутов этих персонажей. При привлечении большего материала можно показать, что мачеха есть змеиха, перенесенная к началу сказки, принявшая некоторые черты яги и некоторые бытовые черты. Гонение иногда может быть сравниваемо непосредственно с преследованием. Укажем, что случай, когда змеиха обращается в яблоню и становится на пути героя, соблазняя его прекрасными, но смертоносными плодами, вполне может быть сопоставлен с предложением мачехой отравленных яблок, посланных вослед падчерице. Можно сравнить превращение змеихи в нищенку и превращение колдуньи, посланной мачехой, в торговку и т. д.
Другое явление, сходное с ассимиляциями, представляет собой двойное морфологическое значение одной функции. Простейший пример дает сказка № 265 («Белая уточка»). Князь, уезжая, запрещает жене уходить из дому. Приходит к ней «женщинка, казалось – такая простая, сердечная! „Что, – говорит, – ты скучаешь? Хоть бы на божий свет поглядела! Хоть бы по саду прошлась!“» – и т. д. (уговоры вредителя г>1). Княгиня выходит в сад. Этим она соглашается на уговоры вредителя (g>1), одновременно нарушая запрет (b>1). Таким образом, выход княгини из дома имеет двойное морфологическое значение. Другой, более сложный пример имеем в сказке № 179 и др. Здесь трудная задача (поцеловать с разлета на коне царевну) перенесена к началу сказки. Она вызывает отправку героя, т. е. подходит под определение соединительного момента (
