Море зовёт! Записки капитана Мишина - [7]
И вот в этом контракте Светлана опять появилась в экипаже. Никаких выводов не сделав, продолжала работать в полсилы. «Придется еще раз напомнить о ней в отделе кадров», – все же решил Владимир Петрович.
– Галина Александровна, пойдешь в город, рекомендую сходить в океанариум. Агент очень нахваливал. Спроси у старпома, он уже там был, расскажет. Одна не ходи, попроси кого-нибудь из матросов составить тебе компанию, – закончил разговор капитан.
Только на третий день после полудня приехал агент и сообщил, что получена команда открывать трюма – наконец-то фрахт был оплачен. А еще через полчаса на мостике застучал принтер, давая знать, что он принял сообщение от судовладельца с указанием начинать выгрузку. Экипаж преобразился, энергичнее стали не только движения, но и речь приобрела другой, более быстрый темп. Крышки трюмов под номерами один и три были открыты, извещая работников порта о том, что содержимое огромного чрева судна готово перейти в поданные, сразу в большом количестве, крупнотоннажные грузовики. В трюмах уже две недели скучал свекольный жом – небольшие цилиндры серого цвета, как огня боящиеся влаги и, тем более, морской воды. Сразу же на причале появились работники порта, готовые начинать выгрузку. Драфт сюрвейер вместе со старпомом, не торопясь, основательно сняли и записали осадки судна. Представители грузополучателя взяли многочисленные пробы груза. Эта работа не терпит поспешных действий, всегда требует точности и основательности. Первый большой стальной грейфер упал на поверхность груза, подняв клубы свекольной сухой пыли, вонзая свои зацепы в серые гранулы. Выгрузка началась. Агент, присутствующий все это время на борту судна, остался доволен. Дело сдвинулось с мертвой точки. «Выгружать будут трое суток, возможно, и меньше, если грузополучатель решит ускорить выгрузку и будет готов оплатить порту работу в ночное время», – напоследок сообщил судовой агент и убыл к себе в офис.
Выгрузка осуществлялась спокойно, размеренно, но без каких-либо перерывов и простоев. Грейферы монотонно опускались в грузовые люки и так же спокойно и без суеты выныривали из трюмов, полные свекольного жома. Перерывы на кофе-таймы выдерживались с завидной точностью. Отправив сообщения во все необходимые инстанции, капитан, проинструктировав старшего помощника, наконец-то выбрался в город. Но идти в океанариум было уже поздно, заглянуть на полчаса не имело никакого смысла. Белая горилла от проходной порта жила еще дальше – идти в зоопарк тем более не получалось. Владимир Николаевич вспомнил, что недалеко от памятника Колумбу располагался местный музей восковых фигур. Было принято решение, что до закрытия музея он все равно успеет чего-нибудь посмотреть, и он повернул на улицу Ла Рамбла. Музей де Сера он нашел сразу же, купил билет и прошел в вестибюль, при этом кассир предупредил, что через полтора часа музей будет закрыт, чтоб посетитель, если хочет успеть посмотреть больше экспозиций, должен торопиться. «Опять торопиться, когда кончится эта суета. Уж очень хочется спокойствия и размеренности и никуда не торопиться», – отметил про себя капитан.
Музей его захватил сразу, он и не предполагал, что в этом заведении выставлено такое большое количество хорошо выполненных экспонатов. Опять пошли воспоминания. Первое, что вспомнилось, так это то, как они еще совсем маленькие, будучи студентами второго курса факультета судовождения, на первой плавательской практике на учебном судне впервые вышли в увольнение в этом чудесном городе. Тогда они выходили в увольнение «знаменитыми» тройками, было это давно, когда на кормовых флагштоках судов судоходных компаний развивались красные знамена с серпом и молотом, а на пароходных трубах крепились огромные такие же красные орудия труда. Их группа подошла к центральному входу этого музея. Какой был центральный вход в то далекое время, Владимир уже не мог вспомнить. А вот то, что его однокурсник из его группы уволенных, вдруг решил обратиться с мужчине, важно восседавшем в парадном кресле около дверей центрального входа, запомнил. Напарник сидячего гражданина, одетого в одинаковый с ним мундир, и стоявший рядом, пытался что-то объяснить однокашнику. Но тот все продолжал обращаться к персоне, важно восседающей в кресле. И только когда они с руководителем практики подошли точно к месту, где коллега восседавшего гражданина пытался дать разъяснения, все они почти одновременно поняли комичность ситуации. Усевшийся в кресло гражданин был экспонатом музея. Потом Вовка долго допытывался от своего коллеги, специально он это подстроил или действительно не понял, кто восседал в кресле. Его однокашник был большим оригиналом, и от него можно было ждать любого фокуса. Он так и не сознался, как было на самом деле. А они, начинающие салаги о существовании музеев восковых фигур имели очень смутные представления.
Вспомнил Владимир Николаевич и музей мадам Тюссо, когда три года назад имел возможность его посетить. В первую очередь, запомнился яйцеобразный купол, непонятно, почему-то салатного цвета. Была зима, они тогда сильно продрогли, праздно разгуливая по улицам Лондона, и, посетив знаменитый музей, убили сразу двух зайцев: и музей посмотрели, и согрелись. И от этого сочетания, воспоминания лондонского музея до сих пор носили серый и невыразительный характер. Все экспонаты смешались в одну большую кучу и не запомнились в деталях. Хотя ему показалось, что экспонаты лондонского музея выглядят более реалистично, чем увиденные сегодня.
