Море Ясности - [3]
Вдруг в дверь кто-то забарабанил. Мы с Лекой переглянулись.
— Войдите, — сказал Лека.
Послышались мягкие удары — бум! бум! Дверь с треском распахнулась. В комнату спиной вперед влетела какая-то девчонка и уселась на полу у порога. В ту же секунду она вскочила на ноги. В руках она держала большую алюминиевую кружку.
— Здрасте! Какая у вас дверь тугая! А это кто? Здравствуй, мальчик! Лека, я тебе клейстер принесла! Столько хватит?
Девчонка с размаху плюхнула кружку на стол и, пританцовывая, понеслась по комнате. Я в жизни не видел более беспокойного существа, чем эта растрепа. Ее легкие золотистые волосы летели по воздуху и не поспевали за ней. Глаза были зеленые, как у кошки. В одну минуту она перетрогала все приборы, заглянула во все закоулки, потом остановилась, раздумывая, куда бы еще сунуть нос.
— Тоня, а лопата где?
— Ой, я совсем забыла!
И она так же молниеносно исчезла.
— Что это за чудо? — спросил я у Леки.
— Соседка, на нашем этаже живет. Сейчас телескоп будем делать.
Тоня вернулась тихо и чинно, неся, как флаг, большую лопату.
Трубу для телескопа мы слепили из старых газет, наклеивая их слой за слоем на ручку лопаты. Человек, стругавший ручку, наверно, не знал, что лопата послужит высоким целям астрономии, иначе он сделал бы ее чуточку ровнее. Лека вскинул трубу к плечу и долго прицеливался, жмуря то левый, то правый глаз. Потом вздохнул:
— Ладно, сойдет. Теперь повесим трубу сушить, а вечером приступим к наблюдениям.
4
Для наблюдений мы выбрали крышу Лекиного дома. Путь туда был один — по пожарной лестнице. Мы дождались темноты и, оглядываясь по сторонам, чтобы не увидел кто-нибудь из взрослых, начали осторожно карабкаться наверх.
Первой лезла Тоня. За ней — Лека. На шее у него, как автомат, висел телескоп. За ним поднимался я. На спине у меня болталась деревянная подставка из-под цветка. К ней мы собирались приладить телескоп.
Вот и крыша. Перед самым носом я вижу Лекины парусиновые туфли, которыми он переступает от нетерпения. Над головой происходит непонятная возня, сопение и вдруг — яростный шепот:
— А я говорю тебе, лезь!
— Ну не могу я, понимаешь? Тут перила кончаются…
— Лезь тебе говорят!
— Бо-юсь, — протяжно вздыхает Тоня.
— Боишься, да? Ладно. Давай сюда стекла, а сама отправляйся на все четыре стороны…
Решительный тон Леки подействовал. Тоня шагнула на крышу и через минуту разгуливала там как ни в чем не бывало.
— Ой, мальчишки, как здесь красиво! Ну что вы так долго? Владик, не бойся, давай руку.
«Это кто, я-то боюсь? Вот подлая Тонька!..»
Я держусь за шершавую трубу дымохода и представляю себя капитаном. Каменный серый корабль снимается с якоря и медленно движется в звездную августовскую ночь. Темными волнами качаются внизу акации и каштаны. Редкие фонари на шоссе, точно бакены, освещают фарватер. Будь внимателен, капитан! Со всех сторон теснят тебя скалы — мертвые, разрушенные бомбежкой здания. Веди по звездам свой корабль, капитан!
Лека с Тоней в двух шагах от меня прилаживают телескоп. Я задираю голову. Здесь нет ни фонарей, ни деревьев, ни телеграфных столбов — нет ничего такого, что мешает смотреть на небо с земли. Незнакомое ночное небо такое огромное, что у меня начинает кружиться голова. Из черной далекой глубины светят звезды. Крупные и маленькие, сердито-пристальные и весело мерцающие, они одинаково молчаливы. Почему они молчат? Не страшно ли им быть так далеко от Земли? Не холодно ли?
Лека трогает меня за плечо.
— О чем размечтался? Будешь смотреть в трубу?
Он сказал эти слова не очень весело, но я не обратил на это внимания.
— А то нет! Ну как, здорово увеличивает?
Лека не ответил. Я стал водить телескопом. Звезд было такое множество, а поймать хотя бы одну оказалось нелегко. Наконец, одна попалась. Но что это? Вместо яркой, лучистой звезды — какая-то радужная черточка. Я покрутил окуляр. Черточка расплылась, сжалась, опять расплылась.
— Черточка? — спросили Лека и Тоня хором.
Я кивнул.
— И у нас черточка. Значит, не в зрении дело. Теперь, ребята, займемся Луной, только сперва посмотрим карту.
Лека вынул из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги, с сухим треском развернул его, включил трофейный фонарик. Мы с Тоней придвинулись к нему и увидели большую фотографию Луны.
— Вот это пятно называется Море Дождей. Высокие горы отделяют его от Моря Ясности. К югу от Моря Дождей лежит Океан бурь и Море Облаков. Есть и другие моря — Море Волн, Море Холода, Море Спокойствия. Есть Залив Радуги и Озеро Смерти…
Лека говорил. Его палец с обломанным ногтем уверенно двигался по старой, склеенной на изгибах карте. А настоящая Луна медленно поднималась над разрушенными домами, становясь все меньше и белее. Я смотрел на нее и старался представить серые пустыни морей, без единой капли влаги, горы, на вершинах которых никогда не лежал снег, пыль равнин, не знавших ветра…
— Лека, а как люди узнали названия этих морей? — вдруг перебила Тоня.
— Они их придумали, — засмеялся Лека.
— Но почему именно так?
— Потому что они были моряками, — неожиданно для себя начал я, — а на Земле они везде уже побывали и…
— И им стало мало земных морей, — закончил Лека, — Владик, тащи телескоп, будем Луну наблюдать.
