Море, солнце и… - [2]

Солнце продолжало запекать на медленном огне селение и жителей, а Виктор, еще раз повернув вместе с улочкой, увидел его. Море. Преодолев в первый день ощущение огромного бассейна с соленой водой и того, что все вокруг кажется декорациями — и горы, и Крепость, и само небо, на второй и третий день воспринимаешь море как должное. Да, так и должно быть. Я здесь и море здесь. И только в самом уголке сознания в каждом из нас, да, я уверен, в каждом прячется детская радость обладания липким сахарным леденцом, который никому не отнять. Море! У меня есть Море!

Немой восторг.

Но восторг, и немой в том числе, не мешает действовать. Сбросить сланцы и шорты — дело секунд, пробежать по горячей полосе пляжа, забежать по пояс хотя бы и ныр-рну-уть… Ныр-нуть. И никакой усталости, никакого недосыпа, что вы! Вынырнуть и на спине подальше, подальше от этих водных мотоциклов, моторок с прицепленными на тросе орудиями инквизиции, за буйки к манящей и невидимой в мерцании линии горизонта. А-х-ха-ха… Все ерунда, все. И ночная жизнь, и ноющие пальцы, и неизбежное пьянство — все. Не это главное. Вот море — это не ерунда.

Однако, как ни хорошо на поверхности, но нас зовет подводный мир. Когда ныряешь без маски, море — как огромная линза. Приближает предметы и искажает их. Вот, к примеру, пустые раковины мидий, лежащие на дне. Как звезды величиной с кулак, и, кажется, руку протяни — достанешь, а не тут-то было, сначала донырни, потом окажется, что она с рубль, а не с кулак. Или вот эти загорелые ноги. Кажется, их хозяйка сейчас по голове тебе проплывет, в панике всплываешь, а до нее еще грести и грести. Ничего ноги, кстати.

Хорошо, наверное, быть японцем-ныряльщиком. То ли у Кусто, то ли еще где-то показывали, толстые такие японцы, ловцы жемчуга, ныряли на глубину до тридцати метров. Без всего — без акваланга, без костюма. Наоравшись, правда, предварительно, чтобы легкие разработать. Мы, конечно, не в Японии, нам и на три метра — достижение. Хорошо, наверное, собирать эти мидии. Как говорится, уж плавки полные, а жемчуга все нет. И, выходя на берег, хотя и без жемчуга, Виктор чувствовал себя бесстрашным ныряльщиком. Как те японцы — героическим, но и безумным в то же время.

— Пф-ф! — какая-то девчонка в шезлонге прыснула со смеху, отводя взгляд от его плавок. Девчонка смуглая и черноглазая. Не обращая внимания, ну почти не обращая внимания на этот взгляд, герой-ныряльщик упал на покрывало возле своих шорт. Да-да, все то же линялое покрывало-штора, оно же пляжное полотенце. Выгреб ракушки из плавок. Мелочь пузатая были они при жизни, зато как их тут было много. А сейчас где, уплыли в теплые края? Эх, хорошо-то как! Купить мидий-рапанов, что ли, на старости лет? Для мужской силы полезно, говорят. Как там у классика: «Сейчас бы с красивой солдаткой завесть хорошо роман…» С солдаткой, допустим, ни к чему…

Виктор оглядел пляж вокруг. Пляж — как пляж. Люди всех цветов, комплекций и степеней раздетости. Есть в очках, шляпах, под зонтами, еще и в глухо закрытом купальнике. А есть… И почему на пляже обнажают, как правило, некрасивую грудь? V.I.P.еров не видно, они обычно так и парятся в своих килограммах золота, бедные.

Есть охота.

Охота есть.

«Мидии, рапаны!»

«Пиво-рыба!»

«Сочная-молочная кукуруза!»

На любой вкус, прямо. Это для ленивых, мы поднимемся на набережную, пара метров, а уже дешевле.

— Девушка, мидии, пожалуйста. Сколько?

— Пять гривен.

— Ага, две, — Виктор протянул развернутую «десятку» и тут же жадно впился зубами в мясо моллюска. Вкусно, аж жуть.

Вниз, вниз к морю. Скорее, скорее нырнуть. Вм-м, блаженство. Где они, интересно, ловят этих мидий? Я бы и сам наловил, бесплатно, не в лом.

И не хочется уходить, но надо, надо. Так много еще нужно успеть до работы. Во-первых, съесть чебурек. Ну конечно, очередь, как в мавзолей. Виктор пристроился в хвосте и предался меланхоличным размышлениям. Большинство людей, стоя в очередях, которых, правда, почти не осталось сегодня, предаются размышлениям. И большинство этих размышлений — меланхоличные. Да, здесь самые вкусные чебуреки за одну гривну — шесть рублей, и за ними стоит постоять. Люди, кстати, здесь уже более одеты по сравнению с пляжем, хоть и ненамного. Такими они и останутся на протяжении всего своего пути по городу. Сначала это немного шокировало. Ну сами посудите, центр города, улица, как водится, им. Ленина, а на некоторых дамах вся одежда состоит из двух полосок и на нижнюю наброшено подобие рыбацкой сети. Позолоченной, правда. Недалеко ушли и представители сильного пола. Самые яркие типажи — из тех, что хватило бы небольшому людоедскому племени на месяц пропитания — обходятся здесь в лучшем случае шортами и расшитыми круглыми шапочками типа «зэчка», они в этом сезоне особенно модны. И это никого не смущает. Местные нравы очень легкомысленны.

Кстати, вот живой пример — честное семейство Кравченко при всем параде. Папа, мама и Гоша. Папа — «зэчка», шорты, очки, цепь; мама — купальник, очки, парео на бедрах, правда не в сетку, а сплошное; Гоша — трусы, сандалии, панама. Помахать им по-соседски, Гошке подмигнуть. Ишь ты, машину-то к сердцу прижал, не оставляет дома, не ровен час опять уведут. Вон, кстати, чуть отстав от них, топает его вечный оппонент и товарищ по играм Кирилл. С мамой, естественно. Папа, скорее всего, дома «отсыхает» в обнимку с бутылкой пива «Крым» и вселенской тоской в голове. От которой пиво «Крым» если и спасет, то от силы на час. А не надо было столько местного вина вчера вливать! Ф-фу, какой чад из этой чебуречной! Как они там не поугарают, бедные. По секрету скажем, что сам Виктор в первые дни, поддавшись обаянию местного алкоголя, тоже перелетал планку пару раз. Один раз, стыдно сказать, вышибала Петя из бара, где работал Виктор, унес его под утро домой как куль с картошкой — на плече. Благо живет этот «терминатор» рядом — через улицу. Забавно просыпаться под покрывалом с гитарой в обнимку и в кедах. Гитару он мертво обнял еще в баре, а почему в тот роковой вечер надел кеды — запамятовал. Тьфу, какая гадость, какая гадость… Так что папе Кирилла можно только посочувствовать. Маме, впрочем, тоже. Привет, привет! Главное, как говорил тов. Жеглов, улыбаться людям, они это любят. Эй, Кирилл, э-эй, ну улыбнись дяде Вите! Ишь, надулся, обиделся за машину Гошкину. Ла-адно, дуйся-дуйся. Вот так, встав в центре кипарисовой аллеи, можно встретить всех знакомых и массу незнакомых людей. Да и как иначе, центральный, можно сказать, городской бульвар. И чего здесь только нет. И кого.