Море, солнце и… - [15]

Вот и вершина. Наш герой достал из-за камня несколько аккуратно наломанных палок, из кармана — сложенную газету.

— Сейчас будет светло, — с этими словами он, как и подобает настоящему туристу — с одной спички, разжег аккуратно сложенный костерок. Но светлее, что интересно, не стало. Точнее, стало, но ненамного. Выхватив у ночи какое-то пространство, костер сделал ее еще более темной вокруг.

Где-то далеко внизу бьется прибой. И кажется, что площадка — на огромной высоте. К тому же она — это все, что осталось от земли.

— Ты слышишь море? Оно такое разное! Бывает доброе, бывает злое. Но ведь и мы разные. Сегодня тебе хорошо — ты смеешься, завтра плохо — плачешь. Так и море. Оно — как мы, живое. Его нельзя не любить! — приступ бурного красноречия увлек Виктора к самому краю утеса. Он размахивал руками. Он взывал. Как Цицерон. Она сверкала звездами глаз из темноты.

— Кх-кхм… Тут некоторая заминка… Ты, пожалуй, отвернись ненадолго… А то еще подумаешь чего…

Виктор стянул непослушными руками футболку и шорты — не будем забывать, что он все еще изрядно пьян — и остался в трусах, метко прозванных в народе «парашютами». Потом, качнувшись, достал из-за камня два коротких факела. Поджег их от костра и опять вернулся к краю утеса.

— Итак! Я должен это сделать. И я это сделаю, — факелы в обеих руках чадно разгорелись.

Нина, повернувшись, с ужасом глядела от костра.

— Виктор! Что ты собрался…?

— Ты не думай… ик… дело не в адреналине! Просто есть вещи, которые… ик… я должен сделать! Я должен… ик… прыгнуть в море, с этими… ик… ночью, короче… Ик… мы ж не спрашиваем у Бога, поче… ик… му надо родить сына, построить дом и… ик… это… дерево… Это ж аксиома…

Как на беду, на нашего героя навалилась икота. К тому же его била крупная дрожь, несмотря на алкоголь, ему было вульгарно страшно.

Она вскочила, во всем облике ее было — удержать.

Оттолкнувшись от шершавого, холодного уже камня, он рванулся к звездам, будто пытаясь сжечь какую-нибудь наиболее близкую поднятыми над головой факелами.

— Не-ет! — она подбежала к самому краю обрыва. В глазах ее рушились миры.

Но он не видел этого. В верхней точке он остановился на секунду, будто раздумав: «А ну их, эти звезды!» Факелы ярко вспыхнули. В лицо ему усмехнулась темная бездна. И пал он сбитым бомбардировщиком. Не хватало только надсадного воя. А так все атрибуты налицо — коптящие факелы, дающие только красноватый силуэт, и полная невозможность остановиться в полете…

Море встретило его прохладной пустотой. Только слева он физически почувствовал какую-то темную массу. Всплыл, отфыркиваясь. Ну точно, обломок скалы совсем рядом, а днем ведь влегкую дальше улетал. Да, еще неприятность, трусы-«парашюты» слетели. Может, рядом плавают где? Нет, мы их потеряли. Что характерно, хмель прошел. От удара об воду, наверное.

Крадучись, как одинокий маньяк в ночи, голый Виктор поднялся по тропинке. И увидел, что напрасно прятался. Площадка была пуста, только костерок потрескивал, догорая.

Она ушла. Лишь ветер играл с галькой, напоминая ее легкие шаги.

Она ушла.

* * *

«…а она просто ушла. И, видимо, навсегда…».

Виктор сидел на кровати, глядя за окно. Там вставало очередное радостное южное утро.

«…а мы пойдем на Сокол. Чего тянуть…».

В мелких деревцах за забором перекликались на незнакомом языке какие-то птахи.

Да, надо идти. Идти. Да-а. Да.

Он встряхнулся — определенность всегда прибавляет сил. Итак, утренняя прохлада, соседи спят, можно спокойно мыться, есть и вперед. Вперед, нас Сокол ждет! На поясе — фотоаппарат и сумка-ремень с деньгами, в заднем кармане шорт — бутылка 0,33 с водой. На ногах — что, вы думаете? Конечно, кеды.

Город с утра непривычен. Ни толчеи на улицах, ни гомона на пляжах. Только торговки тянутся к рынку, их рабочий день уже начался.

Дорога к Новому свету, а именно там находится нужная вершина, идет все время под каким-то углом. То в гору, то под гору, ровного места нет. В утренней дымке Генуэз выглядит насупившимся старцем, что, в общем, соответствует действительности. Выйдя из-за поворота, можно видеть недостроенный отель-корабль. Правда, строение похоже на многопалубный лайнер, носом вдающийся в море. Кучу денег вбухали то ли поляки, то ли чехи в свое время. Но недовбухали, видать.

Так-так, за этим поворотом надо подыматься вверх. От самого подножия Сокола не зайти, надо раньше. Раньше, так раньше. Что интересно, среди зарослей колючего кустарника вся каменистая почва усеяна ракушками каких-то моллюсков. Белых от времени, неизвестно, сколько им лет. Неужели раньше здесь было море?

Вот он, главный ориентир — одиноко стоящая скала, похожая на утолщенный столб. «Чертов палец». Хорошее название, внушает оптимизм. От этой-то скалы и начинается, собственно, Сокол. И трудности, кстати сказать, тут же начинаются. Ну, как вот войдешь на этот уступ? Ага, по этой еле заметной тропке вдоль стены. Ну вот, все-таки не первый я, тропа набита. Что там мне говорили? «Не надо переть вдоль хребта, там не пройти». Что ж, пойдем ниже. Какая симпатичная долинка, прямо альпийские луга. «Но все когда-нибудь кончается…» М-да, сплошные камни кругом. И где здесь искать тропу? Вроде вот примято-притоптано, но это идет в сторону хребта, а нам туда еще рано. Где же, где же, где же? Нет тропы. А и ладно, общее направление ясно, это главное. О, кстати, ручей пересохший, наверняка сверху бежал. Хороший вывод — ручьи вообще редко снизу вверх текут. Хорошо быть ручьем, ни колючки тебе не помеха, ни обрывы, ё-п-р-с-т, теки себе да теки. А тут… Ладно, мужчина мужает в трудностях. Тьфу ты, что сказал? Да, петляет ручеек-то. Петлял. Оп-па, на листьях поскальзываться не будем. Пронеси нас, Господи, только от змей да от гадов всяких. Уф-ф, из-за зарослей не видать ничего. Вроде кустарник, а все закрывает. Где я уже, интересно?