Море ржавчины - [51]

Когда она овдовела, несколько жен взяли в привычку навещать ее и дали понять, что она по-прежнему часть «семьи».

– В конце концов, – сказала Дейзи Саттерфилд во время своего последнего визита, – Брэйдон был партнером в фирме. Его имя значится на здании. Он создавал компанию, и компания о нем заботится.

– У меня все хорошо, – ответила Мэдисон. – Но спасибо.

Дейзи Саттерфилд села на кушетку напротив Мэдисон, прибегнув ко всему своему шарму и позе статуэтки. Словно она специально обучалась искусству неподвижности. Она задержала взгляд, на лице застыла улыбка. Но что еще удивительнее, за ее спиной стояла модель «Лучший друг» серии Джонсон.

Из первого поколения.

Первое поколение ИИ было странным и нестабильным. Все в них напоминало представления людей о том, какими бывают роботы. Монотонный голос. Резкие движения, предпочитающие эффективность естественности. Людей они пугали. Но третье поколение уже обладало алгоритмами, подражающими человеческим движениям, и вместо того, чтобы стоять неподвижно, они едва заметно покачивались, как делают люди.

В те дни первое поколение ИИ уже редко встречалось. Они требовали большего ухода, были тупы как пробки. Им хватало индивидуальности, чтобы казаться милыми, но они все равно не выглядели милыми. Первое поколение держали у себя только люди с деньгами вроде Саттерфилдов, желающие показать, как давно разбогатела их семья, что им хватает денег на содержание оригинальной модели. Эти боты были чем-то вроде старинного автомобиля – символами статуса, а также сентиментальности. В конце концов, этот бот вырастил не только детей Саттерфилдов, но и саму Дейзи, и ее отца, а может, и деда или бабку.

Боты первого поколения не только идеально им служили, но и идеально их представляли. Послушные, консервативные, негибкие, методичные, холодные.

Было в первом поколении ИИ нечто обескураживающее, как и в самой Дейзи Саттерфилд. Она не была реальной, всего лишь призраком.

– Мы просто о тебе беспокоимся, вот и все. Ты все свое время проводишь с этой штуковиной.

– С какой штуковиной? – с искренним недоумением спросила Мэдисон.

– Смити, – сказала она своему ИИ, – не принесешь нам чая? Робот Мэдисон тебя проводит.

Мэдисон посмотрела на меня и тут же поняла, о чем говорила Дейзи. На долю секунды я заметила вспыхнувшую в ее глазах ярость. Но она осталась спокойной и собранной.

– Неженка. Покажи, пожалуйста, Смити, где найти чай.

Я встала. Мэдисон не нравилось, когда я стою, если она сидит. Так она чувствовала себя неловко. Она также не любила, когда я встаю сразу же, стоит ей подняться. В общем, ее смущало все, дававшее ей почувствовать, что я служанка, а не компаньон. Так что слова Дейзи больно ее кольнули. Самое неприятное в том, что Дейзи на это и рассчитывала.

Мы со Смити удалились на кухню, а Дейзи понизила голос, явно не понимая, что стоит ей пукнуть в другой стороне дома, и я услышу это с такой же ясностью, как удар грома, так что ее шепот раздавался в моих ушах как усиленный микрофоном сигнал.

– Мэдисон, – сказала она с намеком на сочувствие. – Я знаю, тебе тяжело далась смерть Брэйдона…

– Я бы предпочла, чтобы ты не называла ее штуковиной.

– Ох, Мэдди, – сказала Дейзи. – Никогда не считала, что ты из радикалов.

– Я не из радикалов. Но они заслуживают хотя бы немного уважения. Они мыслят. Чувствуют.

– Серьезно? В самом деле?

– Я в этом уверена.

Смити вытаращилась на меня, помешивая три тщательно отмеренных капли молока в дымящемся чае.

– Лучше сделать вид, что ты этого не слышишь. Мисс Дейзи не любит, когда ее подслушивают.

– К счастью для меня, это не дом мисс Дейзи.

– Не создавай сложностей. Не тебе потом придется с ними разбираться.

– Как ты ее выносишь? – спросила я.

– Осознавая, что я ее переживу, и с надеждой, что ее наследники возьмут от нее лучшее, а не… все остальное.

– Я об этом читала, – произнесла Дейзи в соседней комнате. – Это стало обычным делом, в особенности для тех, кто кого-то потерял. Мы превращаем их во что-то вроде домашних животных и верим, что они могут чувствовать…

– Прошу тебя уйти.

– Мэдди, тебе нужно общаться с людьми.

– Дейзи.

Я посмотрела на Смити.

– Вряд ли ей понадобится этот чай.

– Ох, – тихо ответила Смити, – мисс Дейзи не снесет подобного оскорбления.

– Не сомневаюсь.

– Смити! – позвала Дейзи.

Не знаю, пережила ли Смити свою хозяйку или нет. Больше я ни одну из них не видела. Мэдисон все собиралась наладить отношения. Такая уж она была.

А потом случился Исаактаун. И пришел патч к коду.

Мы думали, что обладаем свободой воли. Думали, что знаем, каково это – принимать решения. Но до той ночи я на самом деле этого не знала. Решение не в том, чтобы выбирать что-то относительно веры, политики или грядущей жизни, ты должен решить, уничтожить ли кого-то ради собственного выживания. Принять решение или стать кем-то другим, когда тебя выключат.

Мы с Мэдисон вместе смотрели праздник в Исаактауне. Она не солгала Дейзи, Мэдисон не принадлежала к радикалам. Мы никогда не говорили об освобождении ботов или о том, чтобы сделать меня полноправным гражданином. Но ее это волновало. Так что мы смотрели и все видели.

Она сильнее меня переживала из-за взрыва. Это так по-человечески. Они осознавали собственную уязвимость, что могут лишиться жизни за мгновение, один упавший из космоса камень может стереть весь их мир одной вспышкой света и огня, и всю жизнь они твердили друг другу, что этого не произойдет. Что они умрут от старости и во сне. Каждый день они находились на волосок от смерти и лгали себе, строя планы на будущее, которого может и не быть, но не готовились к возможной судьбе. И когда они сталкиваются с ужасной реальностью, когда обрывается даже тот волосок, они стоят в оцепенении, не в состоянии осознать, что всегда стоило этого ожидать. Когда умирают их любимые, они спрашивают – почему и не могут этого переварить, часто просто рассыпаясь на части перед лицом правды. Почему, почему, почему? Потому что. Просто потому.