Море ржавчины - [27]

– Ага, и продавал бы все это обратно мне и Купцу.

– Беженцам. С каждым днем их все больше. В любой день в мастерскую может заявиться какой-нибудь Помощник.

– Если Купец выживет, то вряд ли.

Док вставил новую батарею и припаял провода. Мои системы вернулись к жизни, основной аккумулятор теперь имел солидный заряд в семьдесят восемь процентов. Хорошая батарея, с хорошим запасом электролита.

– Он правда на тебя охотился? – спросил он.

– Еще как.

И теперь я хорошо понимала почему.

– У вас что, были проблемы?

– Нет. Он никогда вот так на меня не нападал. По правде говоря, я плохо его знала. Просто знала о его существовании.

Док снял со стены плоскую металлическую панель и стал придавать ей форму одной рукой, одновременно подрезая второй. На пол посыпались искры, угольки рассыпались всполохами синего, желтого и красного.

– Что ж, на твоем месте в ближайшие недели я бы держался от него подальше. Хотя кто знает, как далеко он мог сбежать.

– Твоими бы устами…

Док поднял панель.

– Эта не подойдет по цвету, а у меня нет нужной краски.

– Это я переживу.

Он опять вернулся к работе, отрезая неровные края.

– Можно проверить у Горация уровнем ниже. Вдруг у него что-нибудь для тебя найдется.

Мне нравилось наблюдать за работой Дока. В каждом его движении в мастерской чувствовалось мастерство. А посмотришь, как он карабкается по лестницам, так примешь за неуклюжего пьяницу. В такие моменты в нем не было грации, лишь неумелые попытки найти равновесие, как будто он вот-вот завалится. Но в мастерской, работая руками, он не делал ни единого лишнего движения. Каждый взмах ладони был точным и выверенным до микронов. Новая спинная панель встала на место как перчатка, сварка завершилась, едва успев начаться.

– Садись, – сказал он. – Дай взглянуть на твою ногу.

Я перевернулась и свесила ноги с хромированного операционного стола.

– Стой, – сказал он, его внимание привлекла вмятина от пули у меня на боку. – А это ты как получила?

– Подарок от Купца.

– Неудачное место.

– А есть удачные места для пули?

– У тебя-то? Несколько. Но это не одно из них. – Его единственный красный зрачок выдвинулся из почерневшего стального черепа с жужжанием и пощелкиванием, увеличивая изображение. – Нужно провести диагностику. Откроешься?

– Я уже провела диагностику.

Он покачал головой.

– Откройся.

Я отщелкнула боковую панель, за ней находились порты и чипы, предназначавшиеся для индивидуальных модификаций и мониторинга, и Док подсоединил кабель, идущий через спутанный клубок проводов к черной коробочке с дисплеем высокого разрешения. Мои схемы тут же появились на экране, прибор увеличивал секции и выплевывал технические детали с такой скоростью, что я едва успевала их заметить, даже с моими глазами с разрешением сто двадцать кадров в секунду.

А пока черный ящик копался в моей начинке с помощью электроники, Док быстро отсоединил мою ногу и осмотрел поврежденный привод.

– Что ты ей пнула? Танк?

– Почти.

– Уверен, у тебя были на то причины.

– Еще бы.

Он выдернул привод и кинул в кучу хлама, помеченную надписью «на переплавку» большими черными буквами. Потом покопался в банке и выудил оттуда несколько приводов, осмотрел и нашел один, идентичный оригинальному, а остальные кинул обратно.

Черный ящик слабо пискнул. Док поставил новый привод на место и с клацаньем двинулся по вагончику, чтобы получше рассмотреть экран.

– Нужно запустить еще раз, – сказал он.

– Если там чисто – значит чисто. Нет нужды…

– Там не чисто.

Вот дерьмо.

Глава 1010. Брэйдон Макалистер

Брэйдон Макалистер был адвокатом. Хотя ИИ и автоматы заменили многие профессии, в одну область нас не пускали и близко – в юриспруденцию. Уж насколько ИИ может быть беспристрастным, но люди почему-то считали, будто опыт, окрашивающий их точку зрения, и предрассудки, правящие их жизнью, не говоря уже о химических процессах, лежащих в основе их мыслей, делают из них лучших судей, чем мы. Они считали нашу беспристрастность просто случайными суждениями, а собственное чутье – чем-то вроде суперспособности. Так что человеку, который любит ежедневно докапываться до сути и не возражает против рутины и точных процедур, юриспруденция предлагала самую полную занятость. Вот таким и был Брэйдон Макалистер.

Он был таким же просоленным и поджаренным, как и юг, на котором он вырос, неприветливым и невозмутимым, из тех, кто способен продать стоящего с ним рядом человека, как только сочтет необходимым. Но на самом деле он был не таким. Ему просто нравилось, чтобы люди считали его таким. Он хотел, чтобы его побаивались, уважали за авторитет и ум и никогда не знали, что у него в голове. И при этом он никогда не стремился к тому, что могли ему дать этот страх и авторитет. Брэйдон был похож на лающего пса, рвущегося с цепи лишь для того, чтобы все знали – это его двор. Ему никогда не приходила в голову мысль укусить прохожего, он просто лаял.

Мне понадобилось немало времени, чтобы по-настоящему познакомиться с Брэйдоном. К несчастью, времени у нас было немного.

Когда Брэйдон меня купил, ему было шестьдесят, но выглядел он на все восемьдесят. Хотя ученые научились лечить рак и самые агрессивные вирусы, оставались еще некоторые болезни, выкашивающие человечество. И у него была одна из них. Она пожирала его внутренние органы, съедала мышцы, а кожа на лице свисала складками, как наброшенная на череп занавеска.