Море — мой брат. Одинокий странник - [5]

].

– Короче, Билл, – добавила Полли с холодной улыбкой, – ты вошь.

– И к тому же трепло, – сказал Джордж. – Недовольная безделушка на полке времени, – он с заметным удовольствием шмыгнул носом, – и в каждой бочке затычка.

Полли снова захихикала, изогнула длинную белую шею, обнажив тонкую цепочку от крестика. Уэсли нежно воззрился на нее, ладонью обхватил ее загривок, развернул ее лицо к себе и поцеловал удивленные раскрытые губы. Они оказались чуткими и откровенно страстными. Полли засмеялась, ткнулась лицом в его лацкан, и ее густая темная стрижка мягкой подушкой легла под его склоненную щеку.

– Дэй, я по-прежнему думаю, что ты скотина, – упрекнул Эверхарт.

– Да божмой, кончайте уже бредить! Я устала. Пойдем! – Это сказала Ив, девушка, которая спала. Она повернулась к своей соседке, зевая: – Ты не устала, Джинджер?

Джинджер почти весь вечер хранила скучающее молчание, разве что время от времени целовалась со своим спутником, Эверхартом, а теперь утвердительно зевнула.

– Ну уж нетушки! Мы сегодня собирались ужасно напиться, – возразила Полли с плеча Уэсли. – Мы еще даже не пили!

– Ну, прихватим бутылку… Я хочу уйти, мы здесь уже давно торчим, – сказала Ив, доставая зеркальце из сумочки… – Ох ты ж, я выгляжу как черт знает что!

– Ты, парень, сегодня помалкивал, – сказала Джинджер, дразняще улыбаясь Уэсли. Она была вознаграждена тонкой изогнутой улыбкой.

– Какой очаровашка! – восхищенно воскликнула Полли.

Уэсли шутливо замахнулся, будто хотел ее ударить.

– А теперь ты куда хочешь? – спросил Джордж у Ив.

– Ой, давайте двинемся. Можно завести пластинки и потанцевать. Кроме того, мне утром надо постирать пару шелковых тряпок.

– Я думала, ты их выстирала днем! – сказала Джинджер.

– Села читать журнал «Тру стори» и совсем о них забыла.

– Тупица!

– Давайте веселиться! – предложил Эверхарт, хлопнув по столу. – Я хочу напиться до посинения.

– Ты и так пьян, Коротышка, – сказала Джинджер. – Ив, а мне шелковые чулки не постираешь, раз уж тебе все равно стирать… мне они нужны к завтрашнему вечеру.

– Постираю, если завтра заберешь мой тостер в «Мэйсиз».

– Ой, завтра днем я позирую, с двух до четырех, – возразила Джинджер, всем телом развернувшись к собеседнице. Обе размышляли, а Джордж Дэй тем временем зевал.

– Но ты можешь забрать его потом! – воскликнула Ив.

Джинджер на минутку задумалась.

– Это всего в пяти кварталах от твоего дома, – вставила Полли, заинтересовавшись происходящим в ее мире.

– Но мне еще надо сделать завивку, Полли, – в некотором отчаянии уточнила Джинджер.

– Все равно успеешь.

– Конечно! – добавила Полли.

Джинджер попала в ловушку и понимала это; настойчивая женская логика победила ее так же безоговорочно, как сама она, бывало, подлавливала других.

– Ладно, я думаю, у меня получится, – неохотно подытожила она. Ив и Полли удовлетворенно откинулись на спинки кресел.

Уэсли, который смотрел и слушал, пока еще двое мужчин пребывали в мечтательности, тоже удовлетворенно откинулся в кресле. Он смотрел на Полли и думал о ней: она, по его мнению, вела себя необычайно хорошо весь вечер, но теперь-то себя выдала. Полли – женщина! Впрочем, когда он сжал ее руку, Полли губами коснулась его подбородка, тихонько сказала «Цап!», ущипнула его за нос, и он решил, что у женщин все-таки есть свои достоинства.

– Куда и когда мы идем? – спросил Джордж.

– Ко мне, – сказала Ив, длинными блестящими пальцами подбирая сумочку. – Кто-нибудь, возьмите бутылку.

– Я возьму, – пробормотал Эверхарт. – Боже, я возьму даже две.

– Пойдемте! – вскричала Полли.

На прохладной ночной улице она повисла на руке Уэсли и изобразила пару танцевальных па, а Эверхарт перешел Бродвей и направился в винную лавку. Остальные болтали и смеялись; все признавались друг другу, до чего нетрезвы, кроме Уэсли, который неопределенно пожимал плечами; все хохотали.

По дороге к Ив и Джинджер все они были очень веселы и шагали по улочке, все шестеро в ряд, а Эверхарт пел Марсельезу. В переулке Дэй остановил всю компанию и поднял бутылку за их здоровье. Все присоединились, Уэсли сделал глоток, в котором уместилось, должно быть, с полпинты виски.

– Ты из Теннесси? – протянула Джинджер, пока остальные хихикали в изумлении.

– Черт побери, женщина, нет! – с глуповатой усмешкой ответил Уэсли.

Они хрипло смеялись и продолжали свой путь по улице. После этого Уэсли помнил только три вещи: что он еще дважды от души хлебнул из бутылки; что был ночью в Нью-Йорке, так как они гуляли по глубокому каньону между высокими, безумно нависшими зданиями с карнизами, а над все этим, там, в вышине, им кивали звезды, равнодушные, хладнокровные и безжалостно трезвые; и наконец, когда они поднимались по ступенькам в квартиру, он обнаружил, что держит пустую бутылку, поэтому развернулся и швырнул ее на пустынную улицу, а когда стекло разбилось вдребезги и девушки завизжали, хотел сказать, что именно так относится ко всем их разговорам этого вечера.

Глава вторая Новое утро

Проснувшись, Уэсли не удивился, что не знает, где находится. Он сидел на кровати и злился оттого, что видел всю свою одежду, кроме носков. Надев рубашку, брюки и куртку, он босиком присел на корточки и заглянул под кровать. Носков там не было.