Море - [32]

— Ну, а завод?

— Прогулы, прогулы, пролетарии слоняются у машин, как неприкаянные, только и ждут конца войны. А у вас?

— У нас? До вчерашнего дня тоже было так. Но теперь я наведу порядок. И тебе советую. Будь энергичен и решителен, если не желаешь попасть на фронт. С немцами шутки плохи. Дай рюмку, не пить же мне из бутылки!

— Прости, ради бога, конечно… За наше здоровье.

— Если собираешься в Будапешт, могу подвезти.

— Надо было бы съездить не в Будапешт, а в Барачку.

— Мне не к спеху, к обеду все равно поспею.

— Через десять минут я оденусь.

Фюзеши сел в старомодную качалку, оттолкнулся раз-другой, затем, прищурив один глаз, принялся рассматривать висевшие на стенах картины.

— Шурин прислал с фронта, — пояснил Сюч, зашнуровывая ботинок. — Если бы подвернулось хорошее местечко, можно было бы и самому податься туда.

— Лучше благодари бога, что на фронте твой шурин, а не ты, — засмеялся Фюзеши и снова налил себе рюмку водки. — Знать бы мне только, кто у немцев в почете. Боюсь, что на мое местечко тоже зарится несколько человек.

— Хорошее место?

— Еще бы. В нынешние времена быть на мясокомбинате…

— О ветчине думать не приходится, а?

Фюзеши захохотал:

— Типично для твоего образа мыслей. Думаешь, меня интересуют окорока или какой-то килограмм шкварок? Что касается тебя, можно поверить, что ты получаешь на предприятии сто пенге чаевых в месяц.

Сюч покраснел. Что же, если не сто, то шестьсот пенге он получал ежемесячно от Ремера «на административные и представительские расходы». Все прочее, что между делом перепадало, еще не превышало четырехсот-пятисот пенге в месяц.

Он быстро побрился и сел рядом с Фюзеши в машину. До Будапешта доехали без всяких происшествий. Правда, между Эрдом и Казенным лесом пришлось целый час торчать на месте, так как по Балатонскому шоссе двигались колонной немецкие орудия и грузовики.

— Собственно говоря, они как раз вовремя… очень уж обнаглел народ. Скажи, ты чистокровный венгр?

— А как же, — удивился Сюч.

— Ни капли арийской крови?

— Ни капли.

— А мы, по правде говоря, саксонцы, моего отца когда-то звали Фюттерер. И как это ему пришло в голову стать Фюзеши, не такая уж это красивая фамилия.

Сюч молчал. На заводе творится черт знает что. Только бы не угнали на фронт. Фюзеши, этот сумеет постоять за себя, он цепок. Ну, да и он, Сюч, тоже не простак.

— Ну, вот и приехали… остановись, пожалуйста, — опомнился Сюч, увидев табличку с названием улицы. — И спасибо тебе за твое сообщение.

— Рука руку моет, — осклабился Фюзеши; затем добавил: — В результате обе станут еще грязнее. Впрочем, оставим рассуждения философам. Если понадобится к обеду паштет, приезжай двенадцатичасовым поездом к нам…

И Фюзеши-Фюттерер помчался дальше. Сюч некоторое время смотрел ему вслед, затем позвонил в дом. Резиденция Чути представляла собой прекрасный, пышный особнячок в глубине сада, который даже сейчас, в своей осенней наготе, выглядел очень красивым и ухоженным: посыпанные песком дорожки, правильной формы клумбы, карликовые декоративные растения.

Не успел Сюч осмотреться, как перед ним появился Чути. Удивившись незваному гостю, он тем не менее любезно пригласил капитана к себе в дом.

В комнате на столе громоздилась кипа чертежей и книг. В одной из них вместо закладки виднелись очки. Лет пять назад врач прописал Чути очки, но его очень раздражало, что они то и дело запотевают и сползают на нос. Поэтому если он и доставал их, то использовал главным образом в качестве закладки.

— Вы уже знаете? — спросил Сюч, усаживаясь.

Чути поднял брови.

— Что?

— Нас оккупировали немцы.

«Как же, черт возьми, не знать», — хотел было сказать инженер, но только сверкнул глазами.

— Вы сообщаете мне это официально?

— Нет, что вы, просто так… — ответил Сюч. — Еще не дали никакого сообщения. Я пришел к вам частным порядком предупредить.

— Очень любезно с вашей стороны. Хотите чаю, господин капитан, или, может быть, черного кофе?

— Пожалуй, не откажусь от чая. Сегодня дьявольски холодно.

С полчаса они молча пили чай с печеньем, не зная, с чего начать разговор. Инженер нет-нет да и поглядывал на свой письменный стол. Сюч нагрянул как раз в тот момент, когда он производил важные вычисления. Вот уже несколько месяцев Чути пытается заменить люксембургский чугун, необходимый для производства четырехмиллиметровых листов, поставки которого прекратились из-за войны, смесью оздского и диошдерского чугуна. Ему удалось наконец найти решение для редукции марганца, правда, с содержанием фосфора еще не все в порядке.

Сюч, ерзая на стуле, с нетерпением ждал, когда заговорит инженер. Другой на месте Чути умирал бы от любопытства узнать, что еще известно господину капитану, чем все это может кончиться, а он сидел себе, неподвижно уставившись вдаль своими бесцветными телячьими глазами, то вдруг вставал, записывал на клочке бумаги какие-то цифры, потом снова садился на свое место и продолжал грызть печенье.

— Вы любите музыку? — спросил Чути. — У меня имеются хорошие пластинки.

— Нет, спасибо, господин инженер. Я пришел по другому делу.

— Извольте, я к вашим услугам. Но, может, выпьете еще чаю?

— Благодарю. Послушайте… вы отклонили заказ немецкого военного командования на изготовление гранатных чехлов.