Море - [156]

Начальник отряда эсэсовцев, молодой, очень нервный лейтенант в очках, чертил план разветвлений подвала. Вальдемар Цинеге, весь в поту от волнения, давал необходимые пояснения.

— В сторону улицы Шандора Пегефи есть два выхода, вот здесь в середине ряд окон, выходящих во двор, окна заложены мешками с песком… да, здесь можно пройти к зданию Ратуши. Вот здесь, через запасные выходы на улицу Кошута.

— А здесь? — спросил офицер и показал в сторону шляпной мастерской.

— Ничего. Там выхода нет. Та часть подвала отделена стеной… Выхода оттуда нет. Не-ет…

— Нет выхода? Ну, мы сами проверим.

Кати Андраш, побледнев как смерть, бросилась в мастерскую.

— Агнеш, что-нибудь… нужно немедленно спасать людей, нужно что-нибудь придумать… Сюда идут немцы, они хотят ломать стену… Им нужен выход на площадь Криштофа.

Агнеш молча, понимающе пожала Кати руку, опустилась за одну из машин, отодвинула в сторону болванку, несколько ящиков с обрезками тканей и пролезла в отделенную «стеной» часть подвала. А Кати в тревоге возвратилась обратно в убежище.

В той части шляпной мастерской, где прятались восемь солдат и тридцать женщин, было тихо и темно. Горела лишь одна коптилка. Люди лежали на соломе, кое-кто спал. Известие о надвигающейся беде подняло всех на ноги. Солдаты рассудили так: если немцам нужен выход, они будут идти вдоль коридора, а в дровяные чуланы, если есть на небе бог и он позаботится о нескольких десятках несчастных, немцы не заглянут. Разве что посветят по дороге фонариками. Штабеля дров в чуланах нужно сложить так, чтобы за ними можно было спрятаться людям. Если сидеть тихо, то, возможно, опасность их минует.

Без единого звука, при тусклом свете коптилки мгновенно исчезли с пола солома, разбросанные вокруг вещи, а в дровяных чуланах так быстро поднялись штабеля дров, словно это происходило в мультипликационном фильме.

— А вы возвращайтесь к себе, барышня Чаплар.

Но Агнеш не хотела уходить. Она вместе со всеми с невиданным проворством перекладывала дрова.

— Барышня Чаплар, следует разузнать обстановку, — почти тоном приказа сказал один из бородатых солдат. Он выглядел пожилым, у него был серьезный и представительный вид, но стоило ему побриться, сбрить свою бороду, и он выглядел бы, пожалуй, не старше двадцати двух.

Агнеш возвратилась к завалу, снова проползла сквозь баррикаду из старой печки, ящиков и швейной машины и осмотрелась. В мастерской не было ни души. Но из коридора, ведущего в общее убежище, доносился шум. Она незаметно вышла в коридор и увидела в толпе Кати. Протиснувшись к ней, Агнеш взглядом дала ей понять, что все предупреждены.

В коридоре убежища находилась группа левенте.

Все они были в штатском, но в форменных фуражках, на ногах у кого грубые туристские башмаки, у кого — полуботинки, на рукавах — красно-бело-зеленые повязки. Эти юнцы — были среди них и просто дети — уходили из дому резвыми, смеющимися, с пухлыми щеками, но сейчас все были на одно лицо — осунувшиеся от голода, с выступившими скулами, в глазах страх перед неминуемой смертью.

Съежившись, стояли они в коридоре чужого убежища, прижавшись друг к другу, словно видели в этом большую безопасность. Их командир, старший лейтенант, с головой круглой, как тыква, рисуясь перед немцами, устроил настоящие строевые занятия. Его окрики глухо отдавались под сводами подвала:

— Стой! Смирно! Кругом! Направо! Нале-во!

В пыльном коридоре и без того трудно было дышать. От бесчисленных взрывов со стен осыпалась копоть, падала штукатурка, паутина. А эти мальчишки, отчаянно стуча каблуками о пол, поднимали целые тучи пыли и еще больше загрязняли воздух. Круглоголовому лейтенанту, по-видимому, надоело без конца командовать.

— Смирно! — рявкнул он. Затем его хилое короткое тело вытянулось, и, покраснев как рак, он стал выкрикивать: — Левенте! Надежда нашей родины! Наши доблестные немецкие союзники сегодня ночью применят чудесное новое оружие! Приближается освободительная армия! Русские обращены в лихорадочное бегство! Нам выпала почетная задача: ровно в полночь атаковать русскую часть, которая все еще оказывает сопротивление здесь неподалеку. Даю вам пять минут на отдых. Попейте воды, освежитесь, чтобы пойти в атаку как подобает!.. Разойдись!

Мальчишки стали в очередь, Вальдемар Цинеге с добродушным видом наливал из ведра воду в подставляемые котелки. Женщинам было жаль дрожащих, истощенных подростков, некоторые давали стоявшим поближе тарелку супу или кусок мамалыги. Круглоголовый, поглядывая на своих подчиненных, которые, прислонившись к стене, жадно глотали остатки пищи, торопил их. А как только истекли пять минут, снова последовала команда: «Становись!» Старуха Тот, до сих пор боровшаяся сама с собой, наконец решилась. Она схватила кастрюлю с супом, отлила из нее немного в кружку для внука, а все остальное протянула левенте.

— Кушайте, ради Христа.

Четверо-пятеро подростков кинулись к кастрюле.

— Вы что, оглохли? — завопил офицер. — Назад!

Те остановились. Но один из них, смуглый, с большим носом, все же потянулся за кастрюлей, у него был такой вид, словно он готов был здесь, на месте, в эту минуту умереть за ложку супа.