— Охотник, пн-те, перевернуло шквалом у Туапсе.
Но в след за первым ударил второй шквал. Невозможно представить, однако факт — катер стал обратно на ровный киль…
— Пугаете? — обиделся Рудых.
— Отнюдь. Предлагаю учесть опыт. Двойной оверкиль произошел только после того, как, сменившись с дозора, «охотник» выскочил из-под защиты гористого мыса Чардак…
Терский мог просто скомандовать: держи, мол, ближе к берегу. Разве не видишь красноватые скалы, которые тянутся на две мили от Сеть-Наволока до Лодейной губы? Разве не ясно, что ветер с румба вест-норд-вест, который по-местному зовут «меж запад побережник»? Если пройти чуть севернее, к мысу Погань-наволок, и будет погань. Хуже этого ветра не найти. А здесь, наоборот, высокий берег не давал разгуляться волне. Но Борис Александрович Терский предпочитал не вмешиваться в управление катером. Ему казалось достаточным намекнуть…
Неприметный с моря мыс Пушка гулко стрелял пещерой, которая захлебывалась прибоем. Удары, распространяясь в толще воды, били по ушам «слухачa» — гидроакустика. Из физики известно, что любой звук в три раза быстрее мчится в водной среде. Ещё Леонардо да Винчи заметил: «Если погрузишь в море трубу и тонкий конец её приложишь к уху, услышишь издалека, плывут ли корабли». Но трудно разобраться в хаосе звуков. В наушниках гремела штормовая волана, грохотал накат россыпью прибрежной гальки, скрежетал грубым песком-дресвой. Как уловить среди гама посвист лодочных электромоторов и тонкое бормотание винтов? Не только уловить, а, поворачивая гидрофон, определить точный пеленг, то есть направление на цель.
«Слухач», флегматичный увалень с узким лицом, похожим на колун, и белесыми телячьими очами, окунул за борт устаревшую аппаратуру, обнял уши пружинистой дужкой с лепешками из пористой резины, и зрачки его, остановившись, устремились внутрь…
Двое суток пара «малых охотников» хлебала жгучую воду. Хлебала, отфыркиваясь, кивая волне. Верхняя вахта, меняясь через полчаса, выкручивала толстую походную робу, укладывая её на кожухи бензиновых двигателей. В моторном отсеке клубился горячий пар, но просыхать одежда не успевала, и заступающая смена натягивала какую есть. Всё равно на палубе обдавало с ног до головы и уже через минуту пробирало до костей, отсасывая живое тепло. Двое суток радист сидел над приемопередатчиком, придерживая горячие лампы-триоды, которые от ударов норовили выскочить из гнезд. Всё так же невозмутимо балагурил комдив, хотя губы его посинели, а голос осип. Максим Рудых хлюпал по мостику в сибирских чёсанках на босу ногу. Как ни странно, но такая обувка, оказалась целесообразнее яловых сапог с портянками. Второй «охотник», Василия Выры, со стороны больше всего смахивал на рубку подводной лодки, которая иногда погружалась, и мачта чертила по воде перископом. Контакта же с истинной подлодкой всё не было, хотя назначенные сроки уже истекли.
Старший краснофлотец Тетехин опять вышел на палубу и готовился к сеансу с неторопливой крестьянской обстоятельностью, словно бы не снаряжал шумопеленгатор, а взнуздывал его, накладывая стопора-гужи. Слухач вымотался больше других. Угреватая кожа его покрылась сизой окалиной, щеки ввалились, и потому казалось, что лицо сплюснулось ещё больше от давления наушников. Тетехин открывал вахту на короткое время, но бессистемно. Его вызывали через семнадцать минут, или через двадцать четыре, или через тридцать девять. Интервалы никогда не повторялись. Командир дивизиона безжалостно дергал слухачей на обоих «охотниках», сбивая ритм.
— Противник изначально пунктуален, а время действия наших шумопеленгаторов установить, пн-те, по стопорению хода проще пареной репы. Умный противник обязательно будет искать закономерность, чтобы воспользоваться ею в собственных интересах…
Максим Рудых кивнул, хотя ждал свою лодку, а для своих эти фокусы с шумопеленгатором ни к чему. Ему было жалко Тетехина, и он подумал, что любое самодурство всегда можно обосновать.
Слухач трудился безропотно, истово, как привык с детства. Тетехин был убеждён, что журчащая струйка искомого звука живет в глубине. Неожиданно уловив ясный сигнал, он удивился не удаче, а почему она не шла так долго. Даже не шумопеленгатором, нет, всем телом Тетехин устремился встречь ритмичному посвисту, доложив на мостик не по уставу:
— Тама! — И махнул для верности иззябшей рукой.
На втором «охотнике» тоже поймали шумы. Выра показал сигнальный флаг «Эхо» и цифровые сочетания направления. Пока их прокладывали на карте для того, чтобы получить место цели в точке пересечения, звук пропал так же неожиданно, как и возник.
— Свои так себя не ведут, — насторожился Терский, а слухач, хоть убей, ничего больше обнаружить не мог. Не мог, и-всё тут, хотя объект был почти рядом. Два пеленга на карте скрестились в нескольких кабельтовых.
— Атака! — решил комдив. — Изготовить большую серию…
Сигнальщики вздернули на мачту желто-синий треугольный флаг «Есть». Минёры, бросившись к корме, стали выдергивать предохранительные чеки у глубинных бомб. Лейтенант Рудых службу знал, но в голосе его не ощущалось командной уверенности. Кто мог поручиться, что это враг, а не та подводная лодка, которую ждали так долго? Сбросить бомбы легко, но — после взрыва руками не машут.
