Море бьется о скалы - [89]
— Хотя бы подольше они повозились с тросами, — Цыган садится на камень. Остальные тоже садятся. «Спасители» сидят отдельно. Легкий ветерок приносит от них дразнящий запах табака: им выдают теперь, как и солдатам, по три сигареты в день.
Бухтой проходит эсминец. Волны от него бьются о ржавую коробку крейсера, о берег…
Маленький черный буксир осторожно заводит в порт плоскую железную баржу. На барже одиноко стоит моряк с автоматом. «Что он охраняет?» — думает Степан.
Вечером в бараке появляется унтер, лейтенант-«спаситель» Серж, Яшка Глист и Лукьян Никифорович. Они заходят в угловую комнату.
— Ну, как суп? — спрашивает унтер.
Пленные молчат. Всем понятно, что унтер издевается. Какой суп? Даже ничего похожего… Вода с крохотными блестками вонючего рыбьего жира.
— Не то еще будет, — грозится унтер, поглядывая почему-то на Степана. — Большевиков выведем, ни одного не оставим! Найдем дружков Бойкова! Не беспокойтесь!
Пленные еще ниже склоняются над котелками. Унтер многозначительно хмыкает и выходит. За ним тянутся лейтенант и Яшка Глист, а Лукьян Никифорович остается.
Комната продолжает безмолвствовать. Никто ни слова. Тягостное до жути молчание. Для Лукьяна Никифоровича оно грознее любых слов. Он мнется, то засунет руки в карманы мешковатого френча, то подтянет сползающие брюки.
Прикашлянув, Лукьян Никифорович угодливо предлагает.
— Друзья! В газете довольно любопытная статья. Хотите послушать?
Все продолжают молчать. Молчат так, будто не замечают присутствия Лукьяна Никифоровича, не слышат его слов.
— Гм, как хотите… Бойкот! — Лукьян Никифорович обиженно передергивает плечами, обращается к Степану: — Коллега, можно вас на минутку.
Они выходят в коридор, потом на апельплац.
— Удивительное отношение! — возмущается Лукьян Никифорович. — Вы видели? Да, конечно, видели.
«Что ему надо от меня? — думает Степан. — А что если опросить об Олеге Петровиче? Он знает, скотина. Только бы не навлечь подозрений…»
— Как состояние Антона? — интересуется для начала Степан.
— Антон? Он в немецком госпитале. Там крупные специалисты. Надо полагать, спасут. Прострелено правое легкое. Вот каким оказался Бойков. Кто мог подумать? До чего дошло. Позор нам всем. Ведь немцы могли жестоко покарать. Несомненно… Но еще раз показали свою гуманность. Согласитесь, коллега?
Верный своей привычке, Лукьян Никифорович хватает Степана за пуговицу френча, начинает усиленно ее крутить. Степан будто невзначай прикрывает ладонью пуговицу.
— Простите! — спохватывается с виноватой улыбкой Лукьян Никифорович. — Вот не могу избавиться…
— О чем вы? — Степану будто невдомек. — Мне очень трудно, Лукьян Никифорович. Вы знаете— я убежденный противник всякого насилия и крови. Я не могу…
— Подождите, подождите! — спешит Лукьян Никифорович, точно Степан убегает. — Считаете, напрасно этого Васька и санитара?.. Вряд ли? Они ничем не отличаются от Бойкова. Да, несомненно. И, если говорить откровенно, вам предстоят большие неприятности.
— Мне? — удивился Степан. — Вы не оговорились?
— Нет, дорогой коллега… Ваши религиозные убеждения — блеф, маскировка. Прикрываетесь?!
Степан чувствует, как у него громко бьется сердце. А Лукьян Никифорович, вскинув голову, нацелился в лицо Степана пытливым взглядом.
— Шутите, Лукьян Никифорович? — Степан не без усилий улыбается.
— Нет, я вполне серьезно.
Степан возмущается. Это не трудно. Тут уже не приходится играть. Укоризненно качнув головой, он сердито отворачивается, потом смотрит в упор на Каморную Крысу.
— Вот этого я не ожидал, Лукьян Никифорович. Ведь вы культурный человек. Простительно кому-нибудь другому. Не считаться с убеждениями, брать на подозрение человека. Да как можно?.. Поставить знак равенства между политическими взглядами и религиозными убеждениями…
Лукьян Никифорович смущен. Он извиняюще притрагивается к локтю Степана.
— Нет, я не отождествляю большевизм с баптизмом. Но ведь борьба, коллега. Стоять в стороне от нее — значит помогать врагу. Да, да, коллега! Кто не с нами, тот против нас. Конешно…
— Как я могу помогать врагу? Странные суждения. Не ожидал такого… Вы поборник свободы. Сами говорили…
Лукьян Никифорович, изворачиваясь, строчит без умолка, хлеще любого автомата. Степан смотрит на него с брезгливой ненавистью. Подлая тварь! Забрался в яму и тащишь других за собой.
Ночью Степан проснулся от рокота мотора. Машина! Неужели гестаповцы? Опять!.. Приподняв голову, Степан прислушивается, а все тело колотит неуемная дрожь… Кажется, ушла… В немецкий блок… Носит их по ночам…
Сон улетел вспугнутой птицей. Степан думает и думает… Вот здесь, под боком, лежал Васек… Лежал… Нет Федора и неизвестно, что с Олегом Петровичем. Оставшиеся в живых растерялись, притихли. За Васьком могут взять его, Никифора, каждого могут… Все рухнуло с одного сокрушительного удара. А возможно, не рухнуло? Так рухнет…
И не только Степан мучается… Если теперь незримо пройти по комнатам, можно заметить, что многие не спят. Сгрудясь по двое и трое на нарах, пленные тихо, с оглядкой перешептываются. Как быть? Эти черные, тяжкие дни ни одну морщину добавили на лица, ни одному вплели седину в волосы.
Автор рисует широкое правдивое полотно жизни простых советских людей — сельских тружеников 50—60-х годов, знакомит с их судьбами, заботами и тревогами.
Эта книга о достойных дочерях своего великого народа, о женщинах-солдатах, не вернувшихся с полей сражений, не дождавшихся долгожданной победы, о которой так мечтали, и в которую так верили. Судьбою им уготовано было пройти через испытания, столкнувшись с несправедливостью, тяготами войны, проявить мужество и стойкость. Волею обстоятельств они попадают в неоднозначные ситуации и очистить от грязи свое доброе и светлое имя могут только ценою своей жизни.
Роман армянского писателя Рачия Кочара «Дети большого дома» посвящен подвигу советских людей в годы Великой Отечественной войны. «Дети большого дома» — это книга о судьбах многих и многих людей, оказавшихся на дорогах войны. В непрерывном потоке военных событий писатель пристально всматривается в человека, его глазами видит, с его позиций оценивает пройденный страной и народом путь. Кочар, писатель-фронтовик, создал достоверные по своей художественной силе образы советских воинов — рядовых бойцов, офицеров, политработников.
Книга рассказывает о Герое Советского Союза генерал-майоре авиации Прокофьеве Гаврииле Михайловиче, его интересной судьбе, тесно связанной со становлением штурманской службы ВВС Советской Армии, об исполнении им своего интернационального долга во время гражданской войны в Испании, боевых делах прославленного авиатора в годы Великой Отечественной.
База Королевских ВВС в Скэмптоне, Линкольншир, май 1943 года.Подполковник авиации Гай Гибсон и его храбрые товарищи из только что сформированной 617-й эскадрильи получают задание уничтожить важнейшую цель, используя прыгающую бомбу, изобретенную инженером Барнсом Уоллисом. Подготовка техники и летного состава идет круглосуточно, сомневающихся много, в успех верят немногие… Захватывающее, красочное повествование, основанное на исторических фактах, сплетаясь с вымыслом, вдыхает новую жизнь в летопись о подвиге летчиков и вскрывает извечный драматизм человеческих взаимоотношений.Сокращенная версия от «Ридерз Дайджест».
В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.
В сборнике «Год 1944-й. Зарницы победного салюта» рассказывается об одной из героических страниц Великой Отечественной войны — освобождении западноукраинских областей от гитлеровских захватчиков в 1944 году. Воспоминания участников боев, очерки писателей и журналистов, документы повествуют о ратной доблести бойцов, командиров, политработников войск 1, 2, 4-го Украинских и 1-го Белорусского фронтов в наступательных операциях, в результате которых завершилось полное изгнание фашистских оккупантов из пределов советской Украины.Материалы книги повествуют о неразрывном единстве армии и народа, нерушимой братской дружбе воинов разных национальностей, их беззаветной преданности советской родине.