Море бьется о скалы - [70]
Утром Антон, расстегнув гимнастерку, достал висевший на груди личный номер. Долго смотрел на него.
— У нас в училище инвентарь так номеровали, неодушевленные предметы. Тридцать четыре двести тринадцать. Несчастливое число. А у тебя какой? — спросил он Осина, глядя вниз.
— Счастье тут у всех одинаковое, — горько усмехнулся замполит.
— Это да, — согласился Антон. — А все-таки какой?
— Тридцать четыре семьсот сорок один.
— Тридцать четыре семьсот сорок один, — повторил Зайцев. — Это лучше. Без чертовой дюжины.
Вскоре после этого Зайцев куда-то исчез. А спустя примерно полчаса в глиняный карьер спустился остролицый и узкоплечий человек в цивильном костюме. Шагая через ноги вповалку лежащих пленных, он кричал;
— Тридцать четыре семьсот сорок один!
Осин поднял голову.
— Ты?
— Я.
— За мной! Бистро!
Осин встал, кивнул товарищам и пошел за цивильным.
— Котелок-то! — напомнил кто-то из товарищей.
Осин не оборачиваясь, махнул рукой, дескать, не нужен он больше.
Ни Осин, ни Зайцев в карьер не вернулись. Пленные говорили, что видели Зайцева во втором блоке. Ходит там в полицаях.
Денщик ловкими, отработанными движениями берет под козырек, щелкает каблуками.
— Здравию желаю, господин арцт!
— Ох, и надоел ты с этим… — Садовников морщится.
— А мне, думаете, не надоело? Ничего не поделаешь… Разрешите присесть?
Не получив ответа, Аркадий садится, смотрит настороженно. Не без волнения он ждет, когда врач скажет, зачем его вызвал. А Садовников не спешит. Снова появляется мысль — правильно ли он поступает. Одно — поговорить без свидетелей… А вот оружие передать?.. Возможно, Федор прав — нельзя доверять. Хотя Федор до этого говорил совсем иное…
— Что слышно? — спрашивает Садовников.
Денщик небрежно покачивает ногой в новом, ладно сшитом хромовом сапоге. Он понимает, что вопрос врача — только предисловие.
— Кажется, ничего особенного, Олег Петрович… Попоек не стало — прекратилась и болтовня. Старик шнапсу предпочитает книги.
— А не было ли разговора на счет обыска? Не слыхал, случайно?
Аркадий слегка задумывается.
— Был разговор. Дня три назад… Унтер сказал, что надо обыскать лагерь, тщательно, с миноискателями… Как мы ни стараемся, говорит, а русские общаются с норвежцами. Всякое можно ждать… А старик засмеялся. Заранее, говорит, могу назвать твои находки: пробои, напильники, молотки… Если есть охота, ищи, говорит… Может, закурите, Олег Петрович?
— Угощай. Ты ведь богатый.
— Да не особенно… Немцы они прижимистые. Это я больше видимость стараюсь создать. Как говорят, пыль в глаза…
Аркадий форсисто щелкает зажигалкой, подносят ее врачу, сам прикуривает.
— Еще что? — интересуется Садовников. — О ликвидации пленных не говорил?
— Есть такое указание. В случае критической ситуации… Десант или еще что такое…
Садовников хмурится, налегает локтями на стол.
— Каким образом? Расстрелять?
— Что вы! Много шума. Отравить. В баланду подсыпать…
— Вон как! Да… От тебя, Витя, тут многое зависит.
— Постараюсь предупредить… Вот если бы повара подготовить… Он, кажется, ничего…
Садовников молчит. Молчит минуту, две. Он то бросит из-под очков короткий взгляд на денщика, то забарабанит пальцами по столу.
— Слушай, Виктор! — решается, наконец, Олег Петрович. — Надо спрятать немного оружия. Сам понимаешь, что в лагере нельзя…
Поспешность, с которой соглашается денщик, не нравится Садовникову. Он просит хорошенько подумать, напоминает об опасности.
— Полный порядок будет! — заверяет денщик. Его пухлощекое лицо розовеет, глаза поблескивают.
— Чему радуешься? Вот чудак! — сердится Садовников. — Куда денешь?
— Найду место. У себя в комнате…
— Нельзя! — обрывает Олег Петрович. — Случись бомбежка — может открыться… Надо где-то в стороне… Подумай, а потом скажешь…
Вскочив со стула, денщик козыряет.
— Есть! — и, опустив руку, уверенно добавляет; — Найдем! Блок большой… Олег Петрович, давно я своего имени не слыхал…
Возвращаясь к себе, Аркадий потихоньку насвистывает мотив бесшабашной немецкой песенки. Встретив ефрейтора, денщик ест его глазами, приветствует. Тот улыбается.
— Ви гейтс, Аркадь?[53]
— О, гут!
Мысль о важном поручении ни на секунду не покидает его. Жизнь приобрела смысл. Он постарается… Аркадий придирчиво осматривает кухню. Взяв швабру, он заходит в комнату начальства. Обер-лейтенант и унтер в городе. Волоча за собой швабру, денщик бродит по комнате, думает: «А что, если сюда?.. Нет, глупо»…
Из окна денщик видит на противоположной стороне двора уборную. Ему нравится, что она стоит под скалой, точно в нише. Бомбой ее сразу не возьмешь.
Бросив в угол швабру, Аркадий идет в уборную. А что? Лучше, пожалуй, не найти. Постукивая по внутренней обшивке, он замечает, что одна из досок прибита непрочно. Ее легко можно оторвать, а потом вставить… Никакой черт не догадается… В голову не придет…
Оружие поступило неожиданно быстро.
Вечером Олег Петрович, как обычно, принимал больных. Из коридора доносились немногословный разговор и кашель очередных.
— Чем бы тебе, брат, помочь? — спросил врач больного с тусклыми, безучастными глазами. — Иван, дай ему таблетку аспирина. Примешь перед сном, укроешься, чтобы хорошо пропотеть. Вот так… Если не поможет — придешь. Постараемся положить. Иван, где ты? Что ты все носишься, как наскипидаренный?
Эта книга о достойных дочерях своего великого народа, о женщинах-солдатах, не вернувшихся с полей сражений, не дождавшихся долгожданной победы, о которой так мечтали, и в которую так верили. Судьбою им уготовано было пройти через испытания, столкнувшись с несправедливостью, тяготами войны, проявить мужество и стойкость. Волею обстоятельств они попадают в неоднозначные ситуации и очистить от грязи свое доброе и светлое имя могут только ценою своей жизни.
Роман армянского писателя Рачия Кочара «Дети большого дома» посвящен подвигу советских людей в годы Великой Отечественной войны. «Дети большого дома» — это книга о судьбах многих и многих людей, оказавшихся на дорогах войны. В непрерывном потоке военных событий писатель пристально всматривается в человека, его глазами видит, с его позиций оценивает пройденный страной и народом путь. Кочар, писатель-фронтовик, создал достоверные по своей художественной силе образы советских воинов — рядовых бойцов, офицеров, политработников.
База Королевских ВВС в Скэмптоне, Линкольншир, май 1943 года.Подполковник авиации Гай Гибсон и его храбрые товарищи из только что сформированной 617-й эскадрильи получают задание уничтожить важнейшую цель, используя прыгающую бомбу, изобретенную инженером Барнсом Уоллисом. Подготовка техники и летного состава идет круглосуточно, сомневающихся много, в успех верят немногие… Захватывающее, красочное повествование, основанное на исторических фактах, сплетаясь с вымыслом, вдыхает новую жизнь в летопись о подвиге летчиков и вскрывает извечный драматизм человеческих взаимоотношений.Сокращенная версия от «Ридерз Дайджест».
В годы Великой Отечественной войны Ольга Тимофеевна Голубева-Терес была вначале мастером по электрооборудованию, а затем — штурманом на самолете По-2 в прославленном 46-м гвардейским орденов Красного Знамени и Суворова III степени Таманском ночных бомбардировщиков женском авиаполку. В своей книге она рассказывает о подвигах однополчан.
В сборнике «Год 1944-й. Зарницы победного салюта» рассказывается об одной из героических страниц Великой Отечественной войны — освобождении западноукраинских областей от гитлеровских захватчиков в 1944 году. Воспоминания участников боев, очерки писателей и журналистов, документы повествуют о ратной доблести бойцов, командиров, политработников войск 1, 2, 4-го Украинских и 1-го Белорусского фронтов в наступательных операциях, в результате которых завершилось полное изгнание фашистских оккупантов из пределов советской Украины.Материалы книги повествуют о неразрывном единстве армии и народа, нерушимой братской дружбе воинов разных национальностей, их беззаветной преданности советской родине.