Море бьется о скалы - [44]

— Зажигалка, господин унтер-офицер!

Штарке, шлепая босыми ногами, подошел к Аркадию, глянул ему на ладонь.

— Вот отчего пожар. В кармане сработала.

18

Садовников вызвал Степана и Васька в приемную.

— Ну, как, хлопцы, малость отдохнули?

— Отлежались, — улыбнулся Васек. — Спасибо, Олег Петрович. Выписывайте.

— Приходится. Ничего не попишешь. Не могу больше… Сами понимаете… После ужина отправляйтесь в барак. — Врач пожал «хлопцам» руки.

В коридоре друзья переглянулись, уныло покачали головами. Каждый понимал мысли другого: «Опять яма. С темна до темна… Проклятая жизнь… Но что поделаешь? У всех такая участь. Хорошо, хоть два дня отдохнули».

— Завтра того вахтмана встречу. Расспрошу, как в Сталинграде. А, возможно, Людвиг уже появился, — говорил Степан, стараясь хоть немного разрядить тягостное настроение.

— Эх, дали бы фрицам по мордам. Вот здорово было бы, а?

Из умывальника неожиданно вынырнул Цыган. Друзья сразу заметили — он чем-то встревожен, хотя и старается не выдавать себя. Бухая деревянными подошвами, Цыган проковылял коридором, с ходу заскочил в приемную врача. Степана и Васька он словно не видел.

— Даже не постучался… Опупел, что ли? — Васек с досадой двинул плечом. — Ох, и тип!..

— Ты его знаешь?

— А чего знать-то? Не видишь, с кем водится? Землячок директора школы продал. За то, что учил его, балбеса… Ведь надо дойти до такого… А этот утром сует мне инструмент, чтоб кольцо делал. А я послал его ко всем чертям. Благодетель нашелся… Да провались он вместе со своим земляком, инструментом и кольцами!

Из приемной Цыган вышел более спокойным. Остановился и, глядя на Степана, спросил:

— Шланги на ботинки не набивали? От насосов шланги…

Степан не успел ничего сказать, как Васек с ехидством ввернул:

— Тебя это здорово интересует? Землячку помогаешь?

Васек ждал, ему очень хотелось, чтобы этот «чумазый тип» вспылил. В таком случае он, Васек, тоже за словом в карман не полез бы, сказал бы прямо… Но Цыган лишь покосился на Васька и посоветовал:

— Зря ты, сынок, ерепенишься. Сначала, говорят, рассуди, а потом осуди. Кто лает, тот не кусает. А о шлангах я спросил потому, что обыск будет. Найдут — не поздоровится.

Цыган ушел.

К его сообщению Васек отнесся скептически. Он уверял, что тут что-то неспроста, какой-то подвох. Этот гусь на пушку берет. Определенно… Подумаешь, радетель нашелся. Да откуда ему известно, что будет обыск? А что земляк? Так ему немцы и доложили…

В конце концов Васек, уступив настоянию Степана, бросил оставшиеся у него куски шлангов в яму уборной. Друзья зашли в свою угловую комнату.

А спустя каких-нибудь полчаса к выходным воротам бесшумно подкатили две легковые автомашины. Из них вылезли черные, как вороны, гестаповцы. Булькая по мутным лужам, через лагерь пробежали «на выход» запыхавшиеся боцман и унтер-офицер.

Немцы перебросились несколькими словами и грозной оравой ввалились в лагерь. Началась четкая, рассчитанная до мелочи «работа».

Ночную смену выгнали во двор, построили. Верзилы, разъясняя свои приказания тумаками и зуботычинами, заставляли пленных поочередно поднимать то правую, то левую ногу. Заглядывали на подошвы, хлопали по карманам. Остальные шныряли по комнатам. Они перевертывали матрацы, открывали котелки, ворошили тряпье, совались под нары.

Степан и Васек стояли в строю. Когда подошла их очередь, они покорно подняли ноги.

— Ап! — почти в унисон рявкнули верзилы.

Не дожидаясь тумака, друзья поспешно перебежали к тем, кто уже проверен. Там Васек подтолкнул локтем друга. В его глазах мелькнула лукавая искорка. Приятно, черт возьми, когда немцы остаются в дураках! Ишь, как стараются. Напрасный труд… Пленные сами только что обшарили барак, заглянули в каждую щелочку. Несколько человек из ночной смены не без сожаления сорвали со своей обуви подметки из шлангов. Теперь их и с собаками не найдешь. Уплыли под землю. Цыган не подвел.

Гестаповцы собрались в кучу, побормотали и пошли из лагеря. На злых лицах явное разочарование.

Унтер распустил строй.

— Пронесло, кажись… — облегченно вздохнул кто-то, когда расходились по комнатам.

Другой голос возразил:

— Не совсем… А дневная смена…

Васек вспомнил о старике, которому он подарил «материал», и в сердце больно кольнуло. Где он? Здесь его не видать. Неужели успел набить подметки?

Васек выглянул из-за угла барака. «Вороны» не уезжали. Да, они ждут дневную смену. Черт его дернул подсунуть старику подметки. Доброту проявил… Ведь Степан с Никифором говорили… Не послушал…

Васек заскочил в коридор. Когда он пробежал мимо своей комнаты, его окликнул Степан:

— Что носишься, как ошпаренный? Пойдем за баландой.

Васек не ответил. Пригнувшись, он стремительно нырнул в одну комнату, вторую, третью… Старика не было. В дневной, значит.

Васек почувствовал себя так, будто на него взвалили мешок цемента. Дрожали колени, выступил пот. Как он сглупил! А, возможно, старик не успел набить?.. Не очень-то легко лишиться пайки. Если бы так…

Тем временем наверху в темноте послышался сквозь шум дождя нарастающий гул. Колонна пленных, выйдя из одной ямы, спускается в другую — яму лагеря. Все ниже и ближе. Беспорядочно и гулко гремит по камням деревянная обувь. Простудно, «по-дурному» кашляют пленные, кричат конвоиры, подгоняя отстающих.