Моральное воспитание - [109]

Как бы необходимо ни было исправление этой ситуации, речь не может идти ни о том, чтобы воскресить группы, существовавшие в прошлом, ни о том, чтобы вернуть им былую активность, так как, если они исчезли, то потому, что они не были больше связаны с новыми условиями коллективного существования. Что нужно сделать, так это постараться создать новые группы, которые находились бы в гармонии с нынешним социальным порядком и принципами, на которых он базируется. Но вместе с тем единственное средство добиться этого состоит в том, чтобы возродить дух ассоциации. Эти группы не могут быть созданы бурным натиском; для того чтобы они жили реальной жизнью, нужно, чтобы они были востребованы общественным мнением, чтобы люди ощущали их необходимость и сами склонялись к тому, чтобы в них объединяться. И таким образом мы, кажется, оказываемся в замкнутом круге. Ведь эти недостающие нам общества, эти ассоциации могут возродиться только в том случае, если пробудятся к жизни дух ассоциации, ощущение группы; а в то же время мы видели, что это ощущение может быть достигнуто только практикой, внутри уже существующих ассоциаций. У нас может быть идея оживить коллективную жизнь, вывести ее из вялого состояния, только если мы ее любим; но мы можем научиться любить ее, только живя ею, а для этого нужно, чтобы она была. Именно в этом роль школы может быть значительной, так как она есть средство, возможно, единственное, с помощью которого мы можем выйти из этого круга. Итак, школа – это реальная, существующая группа, естественной и необходимой частью которой является ребенок, и эта группа – не семья. В отличие от последней, она не создана для излияний чувств и эмоций. Но все виды интеллектуальной деятельности в ней развернуты в зародышевой форме. Следовательно, посредством школы у нас есть возможность вовлечь ребенка в коллективную жизнь, отличную от семейно-домашней; мы можем его снабдить привычками, которые, будучи усвоенными, переживут школьный период и будут требовать необходимого для них удовлетворения. Здесь поэтому существует решающий, единственный, незаменимый момент, в который мы можем застать ребенка, тогда, когда пробелы в нашей социальной организации не смогли еще основательно повредить его природу и пробудить в нем чувства, делающие его отчасти невосприимчивым к воздействию совместной жизни. Это целина, где мы можем сеять зерна, которые, укоренившись, будут стремиться развиваться сами собой. Конечно, я не хочу сказать, что воспитателя может быть достаточно, чтобы исправить зло, что нет необходимости в институтах, требующих деятельности законодателя. Но эта деятельность может быть плодотворной только тогда, когда опирается на состояние общественного мнения, когда она соответствует реально ощущаемым потребностям. Таким образом, хотя во все времена можно лишь с трудом обходиться без школы для формирования у ребенка социального чувства, хотя здесь есть естественная функция, которой она никогда не должна лишаться, сегодня, вследствие критического состояния, в котором мы оказались, польза, которую она может принести в этом отношении, имеет ни с чем не сравнимое значение.

Лекция шестнадцатая Влияние школьной среды (окончание). Преподавание наук

В конце предыдущей лекции я отметил в качестве особенности нашего национального характера то ослабление, которое испытал у нас дух ассоциации. Коллективная жизнь не обладает для нас большой привлекательностью, и кроме того, мы тяжело переносим налагаемые ею обязанности и ограничения в отношении нашей свободы. Отсюда следует, что мы легко включаем в группы лишь наиболее поверхностные части самих себя, т. е. мы в них включаемся как можно меньше. Лучшим доказательством отторжения, испытываемого нами в отношении групп, занимающих промежуточное положение между семьей и государством, служит огромное множество препятствий, которые вплоть до недавнего времени наше право воздвигало на пути их образования. Эта характерная черта тем более в нас укоренена, что она испытывает воздействие более глубоких и отдаленных причин: на самом деле она является результатом всего того движения концентрации и моральной унификации, которое французская монархия начала, как только она осознала себя и свою роль, и которое Французская революция продолжила и использовала. Для того чтобы суметь придать моральной индивидуальности Франции характеризующее ее единство, необходимо было обязательно бороться со всеми формами партикуляризма: коммунального, провинциального и корпоративного. И, разумеется, речь не может идти о том, чтобы сожалеть об этом историческом движении, которое сделало из нашей страны государство, объединенное раньше и полней всех государств в Европе, имея в виду, что общества, как и живые существа в целом, обладают тем более высокой организацией, чем более она едина. Но тем не менее полное исчезновение всех этих групп, в то время как группы нового рода их не заменили, затронуло один из главных источников публичной морали. Поскольку в этих условиях основные формы человеческой деятельности развиваются вне всякой группы, у человека меньше возможностей для совместной жизни, а менее привыкнув к совместной жизни, он менее склонен к ней, меньше ощущает ее обаяние и более сильно, болезненно ощущает ее бремя. Но чтобы иметь возможность привязаться к коллективным целям, нужно обладать всей полнотой чувства и склонности к коллективной жизни. Чтобы суметь отдавать себя группе, нужно любить жизнь в группе.