Морально-боевое состояние российских войск Западного фронта в 1917 году - [68]
Об этих и других фактах, свидетельствовавших о намерениях противника, неоднократно с тревогой сообщалось из штабов корпусов в армейские штабы, а из последних – в штаб главнокомандующего Западным фронтом. Одновременно в донесениях командиры корпусов и председатели корпусных Советов просили указаний об отводе войск в тыл, так как имевшимися в их распоряжении совсем незначительными силами, по их мнению, не было смысла оказывать сопротивление во много раз превосходящему по численности и вооружению противнику. Кроме того, они запрашивали указаний как поступить со сосредоточенным на складах имуществом, а также архивами штабов и денежными суммами, уведомляя, что «получить вагоны на вывоз хотя бы более ценного нет никакой надежды»[465].
Штаб Западного фронта с ответом явно медлил. Например, командующий 10-й армией уже накануне начала вторжения германских войск, 17 февраля, вынужден был «вторично» телеграфно запросить о «скорейших», «вполне определенных указаниях: как поступить войскам в случае наступления немцев». При этом командарм предупреждал, что «промедление и неточность в указаниях могут повлечь ненужное кровопролитие»[466]. Чтобы успокоить командарма, начальник штаба Западного фронта полковник Н. В. Сологуб в тот же день, поздно вечером телеграфировал в штаб 10-й армии, что «ввиду близкого срока окончания перемирия главнокомандующим будут даны не позже утра 18 февраля исчерпывающие указания о дальнейших действиях войск»[467].
Лишь 18 февраля 1918 г. под грифом «Весьма срочно. Очень секретно» главкозап А. Ф. Мясников со ссылкой на постановление Западно-фронтового совещания (состоялось 14–15 февраля) и указания Верховного главнокомандующего Н. В. Крыленко телеграфно просил командующих армиями «в срочном порядке» оповестить войска о том, что «в случае нападения немцев оказывать сопротивление в виде партизанских вылазок», в «последнюю минуту вооружить все надежное местное население», «эвакуировать казначейскую наличность и самое необходимое штабное имущество 2-й и 10-й армиям в Минск, 3-й в Витебск, а оттуда по его особому указанию в Смоленск. Остальное имущество и пути сообщения уничтожить»[468].
Факты говорят о том, что такое распоряжение было отдано А. Ф. Мясниковым самолично, не совещаясь с военными специалистами штабов армий и фронта, которые, кстати, не разделяли такого порядка действий. Вот что говорил об этом в переговорах с начальником штаба Западного фронта Н. В. Сологубом начальник штаба 10-й армии К. И. Рыльский – бывший полковник старой армии: «Мясников дал «вполне самостоятельно» указания, которые с военной точки зрения вызывают полное недоумение, а по идее резко расходятся с торжественными заявлениями народных комиссаров, главковерха и главкозапа о том, что мы больше не воюем. Первый же выстрел с нашей стороны развязал бы руки немцам и упростил их юридическое положение, а предложение вооружить жителей для партизанских действий навлекло бы только на них жестокую расправу неприятеля. Одним словом, наше вооруженное сопротивление ничего бы нам не дало, кроме напрасной крови…, а имущество и территорию все равно бы потеряли. Не лучше ли попытаться что-нибудь выговорить путем переговоров? Спасем хоть что-нибудь»[469].
Полностью согласившись с ним начальник штаба Западного фронта Н. В. Сологуб ответил, что еще за три дня до наступления противника он предлагал главкозапу А. Ф. Мясникову «подписать директиву, указывавшую армиям определенный способ действий, сводившийся к отводу, не ввязываясь в какой-либо бой». Однако такое предложение Мясниковым было отвергнуто, как «не отвечающее обстановке»[470].
Кроме того, распоряжение А. Ф. Мясникова об оказании сопротивления германским войскам было запоздалым. Оно было передано в войска в день начала наступления противника. К этому времени на фронте, не дождавшись указаний, командующие армиями стали действовать по своему усмотрению. Например, начальник штаба 10-й армии К. И. Рыльский от имени командующего армией в телеграмме всем командирам корпусов и начальникам дивизий утром 18 февраля подтверждал, что в случае наступления немцев «вооруженного сопротивления не применять, ввиду объявленного прекращения военных действий. Войскам необходимо спокойно оставаться на местах, а штабам немедленно сообщить штабу армии и предложить немцам войти в переговоры со штабом армии для объяснения цели их движения»[471].
18 февраля 1918 г., нарушив условия перемирия, германские войска перешли в наступление на широком фронте от Рижского залива до устья Дуная. На Западном фронте в этот день действия противника начались ранним утром открытием артиллерийского огня и выступлением конных и пеших разведывательных отрядов, а также разведывательными полетами аэропланов. Под влиянием артстрельбы и полетов авиации противника, при отсутствии необходимых сил для его отражения в занимавших позицию войсках начались паника и их беспорядочное отступление[472]. В первые же часы штабы армий и фронта потеряли управление войсками. Была нарушена связь между корпусами.
В результате неорганизованного отступления части и соединения Западного фронта понесли большие потери в вооружении, войсковом имуществе и личном составе. Не имевшие для передвижения средств, многие штабы остались на месте и были захвачены противником. В тылах противника остались штаб 2-й армии с подведомственными ему учреждениями, гренадерский и 9-й армейский корпуса, части и соединения 3-го Сибирского и 50-го армейского корпусов 2-й армии; 38-й и наполовину 3-й армейские корпуса 10-й армии; штаб 35-го армейского корпуса 3-й армии, другие соединения и части. Кроме того, противнику достались огромные склады дорогостоящего вооружения и войскового имущества, сосредоточенные на железнодорожных станциях для вывозки в глубокий тыл, но не эвакуированные из-за полной дезорганизации железнодорожного движения и развала транспортных средств.
